Моя лучшая студентка - Алена Энн

И она просто бросила трубку. Наверное, и до нее каким-то образом дошли все эти грязные слухи! Господи, как же мне плохо! Все мои мечты рухнули! Подорвавшись с кровати, я побежала на кухню. Нужно выпить успокоительное. Но когда я открыла полку, мой взгляд упал на откупоренную бутылку отцовского коньяка… Он всегда выпивал рюмку для успокоения нервов. Решительно открыв бутылку, я сделала глоток, едва не задохнувшись от обжигающей горло янтарной жидкости. Аж слезы выступили! Но по телу одновременно с этим разлилось приятное тепло. Хватаясь за это чувство, словно утопающий за соломинку, я сделала еще глоток. А потом еще… Не знаю, сколько я просидела за пустым столом. На улице начало вечереть. Находиться здесь, наедине со своими мыслями, стало просто непереносимо. Стены давили на меня, побуждая поскорей выбраться наружу. Именно это я и сделала. Прохладный ветерок холодил мое разгоряченное лицо, пока я блуждала без цели по улицам города. Голова кружилась от выпитого, но ничто бы сейчас не смогло заставить меня остановиться, даже разразившийся ливень. Я совершенно потерялась в пространстве и времени, погруженная в ад невыносимых переживаний. Очнулась возле старой кирпичной хрущевки. На табличке, что висела на стене, темно-синими буквами красовалась надпись: «Солнечная, 17»…

Глава 41. Максим

Я был совершенно потерян и опустошен. Ну что за чертова несправедливость? Мне грозит увольнение из-за ничего! А все по вине этой Никифоровой! Ну как можно быть такой коварной в столь юном возрасте? До чего же она не похожа на Нину, вот кто не способен даже на малейшую подлость. Я даже и не думал, что такие девушки еще существуют. Нина… она вновь завладела моими мыслями. Ее тонкие черты лица; глубокие, как омуты, глаза; густые черные ресницы; нежные губы, которые так хотелось… Чёрт! Застонав, я вцепился себе в волосы. Я не имею права думать о ней так, я не имею права портить ей жизнь… хотя с последним уже поздно. Если бы не эта больная влюбленность Анжелы, Нина сейчас бы не страдала. Даже представить боюсь, что в данный момент испытывает девушка. Ее полный отчаяния голос все звучал и звучал в мох ушах. «Не надо, не прикасайтесь!» Она права, я не имею на это право. Даже на малейшее касание, потому что боюсь… боюсь не совладать с собой. Взглянув на почти опустошенную бутылку «Jack Daniels», я вздохнул. Что я творю? Алкоголь никогда не был способом решить проблему, но отчего-то сегодня впервые за много лет мне хотелось напиться до беспамятства.

«Эй, Корнилов, тебе нужно быть в форме, чтобы вытерпеть завтрашний разнос!» — вопил мой внутренний голос, но я заглушил его остатками обжигающего виски.

И тут раздался звонок в дверь… Я удивленно уставился на настенные часы. Одиннадцать часов вечера. Поздновато для гостей, тем более в такую погоду. На сердце стало тревожно.

Открыв дверь, я так и замер, словно каменное изваяние. На моем пороге стояла она…

— Максим Алексеевич…

— Нина?

Моя девочка выглядела нездоровой. Она вся дрожала, на щеках горел лихорадочный румянец, а глаза взволнованно блестели. Одежда была промокшей от дождя. Струйки воды стекали по волосам, еще больше пропитывая потемневшую ткань легкой джинсовой курточки.

— Мне так плохо…, - пролепетала она, и я осознал, что дело далеко не в болезни.

— Ты пьяна?

— Совсем чуть-чуточку.

Шмыгнув носом, Нина вытерла его мокрым рукавом.

Бедная моя девочка. Меня просто раздирали эмоции. Жалость, волнение, сожаление, любовь… Все это смешалось в какую-то дикую, адскую смесь. Не выдержав, я шагнул за порог квартиры и притянул Нину к себе. Всхлипнув, она вцепилась ледяными пальчиками мне в футболку и уткнулась носом в грудь.

— Ты вся дрожишь, пойдем.

И я увлек ее вглубь квартиры.

— Все будет хорошо.

— Не будет. Все уже давно нехорошо. Как я смогла допустить это «нехорошо», Максим? Я ведь старалась, я так старалась, — заплетающимся языком лепетала Нина.