Дыши - Кристен Эшли

— Итак, раз ты проснулся, не дождавшись моего завтрака, теперь я могу спросить тебя, вместо того, чтобы ставить перед фактом, — начала она. — Ты любишь яйца пашот?

Он взял баночку с ибупрофеном, посмотрел на Фэй, закрывая шкаф, и увидел, что она улыбается ему, оглядываясь через плечо.

— Я готовлю яйца-пашот мирового класса.

Чейз почувствовал, как уголки его губ приподнялись.

— Мирового класса?

— Ну, они не одобрены кулинарной школой «Cordon bleu», но мой папа так о них отзывается.

Чейз подошел к ней сзади, обнял и скользнул рукой по рубашке, добравшись до шелка ночнушки на ее животе, а другой рукой поставил баночку рядом с ее кофейной кружкой.

— Да, я люблю яйца-пашот, — пробормотал он ей в шею.

Это заставило ее с придыханием сказать:

— Хорошо.

Он поцеловал ее в шею и отошел, чтобы взять себе кофейную кружку.

— Милый? — позвала она, пока он наливал кофе.

Чейз повернулся к ней и увидел на ее лице нежность, Фэй склонила голову к плечу, устремив на него пристальный взгляд кристально голубых глаз.

— Сливки со вкусом лесного ореха, — тихо продолжила она. — Спасибо, что подумал об этом. Они — мои любимые.

Очевидно, ее отец не звонил ей с момента своего визита к Чейзу и не сообщал об их планах на следующие выходные. А если и звонил, то по понятным причинам не поделился этой информацией.

Чейзу придется самому рассказать ей о визите Сайласа Гуднайта. Он собирался сделать это вчера.

Но сделает этим утром.

После того, как очень быстро съест яйца-пашот мирового класса.

А после, не так быстро, съест другие части Фэй.

А потом уже расскажет.

* * * * *

Прошлой ночью Чейз кое-что узнал о Фэй: она почти не сдерживалась и ему не приходилось ее уговаривать на что-то, Фэй доверяла ему и не имела никаких проблем с тем, чтобы отдаться ему, отдаться чувствам, что он в ней вызывал, и чертовски ими наслаждаться.

Это подтвердилось этим утром после яиц-пашот, кофе и достаточно легкого, необременительного разговора, чтобы убедиться, что ей действительно комфортно с ним в его доме, в его рубашке и ее ночнушке.

Так что, Чейз смело подхватил Фэй на руки и отнес на диван. У него не ушло много времени на то, чтобы возбудить ее, пока она не начала под ним извиваться, а затем Чейз стянул с нее трусики и доставил своим ртом очень горячий, очень долгий оргазм.

Но этим утром он узнал о Фэй еще кое-что удивительное. После того как Чейз заставил ее кончить, он уложил их обоих на бок, удерживая Фэй в объятиях, пока она приходила в себя, и их перешептывания после орального секса превратились из пустякового разговора в рассказ о визите ее отца.

Дело в том, что у Фэй Гуднайт был чертовски вспыльчивый характер.

Как и все в ней, это было мило.

Но также серьезно взрывоопасно.

Он узнал об этом, когда рассказал о ее отце и почувствовал, как ее тело превратилось в его руках в камень, и увидел, как ее глаза сузились.

Чейз замолчал и сжал ее в объятиях в попытке удержать, а она спросила тихим голосом, который теперь звучал опасно, а не как обычно нежно и мило:

— Что, прости?

— Милая, все в порядке, — заверил он ее. — Он выполнял свой отцовский долг, и все закончилось хорошо.

Несколько долгих секунд она молчала.

Затем, будто он ничего не говорил, повторила:

— Что, прости?

— Фэй…

Дальше он не продвинулся, потому что она вырвалась из его рук и резко села. Откатившись на полдюйма, которые у нее оставались до края дивана, она чуть не свалилась с него. Двигаясь быстро, хотя и сердито, каким-то образом ей удалось подставить ноги на пол, она выпрямилась, склонила голову, развернулась и так стремительно унеслась прочь, что ее волосы блестящим шлейфом развевались позади.

— Где моя долбаная сумка? — воскликнула она на ходу.