Дыши - Кристен Эшли

— Ограждающая лента снята, — напомнила она ему. — Преступление произошло несколько месяцев назад.

— Это все еще место преступления.

Она сделала еще один шаг вперед, вновь выпрямляясь.

— Мистер Харкер передал в дар этот лес городу Карнэл десять лет назад, детектив Китон. Это парк. Общественная собственность. Я имею полное право находиться здесь.

Так оно и было. Девушка снова проявила характер, и даже видев это раньше, Чейз все равно удивился.

— Городское постановление гласит, что все парки закрыты для посещения после десяти вечера, если только это не кемпинг, — парировал Чейз и сквозь лунный свет увидел, как она поджала губы.

Затем она разомкнула их и прошептала:

— Ох.

И этот один слог, черт бы его побрал, тоже прозвучал мелодично и мило.

— Я этого не знала.

— Теперь знаете.

— Вероятно, мне стоит уйти, — предложила она.

— Никаких «вероятно», мисс Гуднайт.

— Фэй, — прошептала она, не сводя с него глаз.

Чейз не ответил.

Фэй Гуднайт не ушла.

Вместо этого она сделала к нему еще два шага, остановившись всего в трех футах.

Затем тихо спросила:

— Вы в порядке?

Ему следовало солгать и сказать «да». Или, может быть, не отвечать, а напомнить ей, что она собралась уходить.

Он не сделал ни того, ни другого.

— Мисс Гуднайт, сейчас два часа ночи, и я нахожусь на холоде в лесу, где была убита моя жена. Как думаете, я в порядке?

Мгновенно, все еще нежно, она ответила:

— Нет.

Он опомнился, затем напомнил ей:

— Вы собрались уходить.

Она не ушла. Она сделала еще один шаг вперед, склонила голову к плечу, но слегка повернула к нему лицо и посмотрела на него снизу вверх, изучая его черты.

Это тоже было мило.

Пока он разбирался с этим, до него донесся ее ласковый голос.

— Вы ее любили?

— Вы знаете ответ на этот вопрос, — немедленно ответил он, и она знала. Все знали. Чейз Китон совершенно ясно давал понять, и не только своей жене, какие чувства он к ней испытывает.

Фэй подняла голову и посоветовала:

— Может, вам стоит поговорить с кем-нибудь о, э-э… ваших чувствах.

— Вы вызываетесь добровольцем? — резко спросил Чейз.

Она даже не моргнула, прежде чем предложить:

— Если хотите.

— Без обид, Фэй, но человек, которого я выберу, чтобы выложить все дерьмо, что крутится в моей голове, не будет женщиной, которая дышит, ест и работает, но живет в мире фантазий. Вы не можете, не сбежав, справиться с собственной жизнью, которая, насколько я вижу, хороша. Так что, вам ни хрена не справиться с тем дерьмом, что у меня в голове.

Замечание было идиотским, но оно сработало. Ее плечи слегка поникли, и она отступила на шаг назад.

— Я просто пытаюсь быть милой, — указала она на очевидное.

— Было бы здорово, если бы вы потащили свою задницу обратно по тропе и оставили меня одного.

Она не двигалась. Но прошло всего-ничего, как она слегка наклонилась к нему и с нежностью сказала:

— Не думаю, что вас следует оставлять одного. Я вижу, что вы имеете дело с каким-то тяжелым грузом и явно пытаетесь справиться с ним в одиночку. — Она обвела рукой в рукавице место вокруг. — Вам нужно избавиться от ноши, Чейз.

Иисусе.

Гребаный.

Христос.

Этот голос, тихий, нежный, такой чертовски милый, произносящий его имя, ее ласковые глаза, устремленные на него.

Бл*ть.

Лучше, чем он мог себе представить.

Лучше, о чем он когда-либо мог мечтать.

И это все — не его.

И никогда не будет принадлежать ему.

А значит, наконец услышав, как она произносит его имя, было пыткой.

— Ладно, — начал он, — я пытался быть милым…

Ее голова дернулась, и она прервала его, удивленным, и снова, Боже, чертовски нежным тоном:

— Милым?