Стратегия - Кристен Каллихан

Я думаю о Фи, единственной идеальной вещи в моей жизни. Я хочу уберечь ее, защитить от этого безобразия. Просто удержать ее. Навсегда. Она моя. Моя, чтобы защищать. И реально плевать, если кто-то посчитает меня из-за этого пещерным человеком. Потому что, откровенно говоря, Фи вытягивает из меня этого пещерного человека и ставит его во главе всего.

Но истина ударяет меня, словно молот, в грудь. Прямо сейчас, учитывая все происходящее дерьмо, Фи не нужно ни от чего защищать, за исключением самого меня.

Глава 32

Фиона

Я ВСТРЕЧАЮСЬ С папой в нашем любимом китайском ресторане на Мотт-стрит. У нас с ним нет почти ничего общего, но мы разделяем глубокую и неизменную любовь к супу с пельменями и на равных охотимся за лучшими вариантами мест, где можно их отведать. Несмотря на мои расшатанные нервы, я проскальзываю в кабинку из красного потрескавшегося кожзаменителя, ощущая предвкушение.

- Что нового, детка? - спрашивает папа, опуская свой телефон. Он уже закал бутылку Циндао и заполнил меню заказа.

Я не протестую, так как ему известно, что я здесь люблю.

Доказательство этого то, что официантка ставит бутылку Циндао и передо мной. Она хватает наши заказы и уходит, не сказав ни слова.

- Много чего, - отвечаю я до того, как сделать большой глоток пива. Оно почти теплое, но мы приходим сюда не сервиса ради.

Папа ворчит, сосредотачиваясь на выпивке. Он - большой парень. Не такой мускулистый, как Декс, но у него длинные ноги и руки, и он высокий.

Не знаю, надолго ли он в городе. Я не спрашивала. Папа всегда в разъездах, и ему это, кажись, в некотором роде по душе. Когда он здесь, то останавливается в каком-то шикарном закрытом отеле в центре. И мне это подходит.

Я люблю папу. Правда. Вот только кроме общей любви к дим-суму, нам всегда было неловко в обществе друг друга. Даже не знаю почему, но это нависает над нами словно облако душного газа, о котором никто не хочет упоминать. Кроме того имеет место тот факт, что он никогда не одобрял моих действий.

Сидя со своей стороны стола, я сжимаю ладони на потертом деревянном столе и делаю глубокий вдох.

- Я сегодня уволилась.

Папа опускает на столешницу пиво.

- Почему?

- А это важно?

- Конечно. Если ты подверглась сексуальному домогательству, я пойду и выслежу того ублюдка, а затем заставлю его пожалеть, что родился на этот свет. Если тебе было скучно, я скажу, что нужно это преодолеть и в следующий раз найти работу лучше. - Он пожимает плечами. - Причина - корень всего.

Я ощущаю тепло от самой идеи того, что папа надерет зад кому-то ради меня.

- Думаю, ты прав. - Я рассказываю ему, почему уволилась, все это время ощущая дрожь в глубине живота. Я ненавижу признавать свой провал. Но эту ситуацию ненавижу сильнее.

Пока я рассказываю, официантка ставит на стол миски со свежим пельменным супом.

Папа набирает в ложку аккуратную, бледно-розовую пельмешку. Аромат куриного бульона и имбиря наполняет воздух, когда он откусывает кусочек и втягивает в рот юшку супа.

- Итак, - говорит он, - урок усвоен. Не доверяй тем, кто ни с того, ни с сего с тобой дружит, особенно тем, кто занимает ту же должность, что и ты.

У меня во рту пельмени, потому я использую этот момент, чтобы глотнуть и взглянуть на него.

- Ты собираешься отчитать меня?

- Зачем мне это делать? - Его лоб приподнимается, отчего морщины на лице отца становятся глубже.

- Гм, потому что ты всегда отчитываешь меня на счет моей... - Я поднимаю вверх палец, цитируя. - "Ветреной натуры".

Он хмурится, словно не может понять, что я только что сказала.

- О, да ладно, пап, - говорю я сейчас нетерпеливо. - Ты называл меня Ветреной Фи с самого детства.

- Эй. Это было прозвище. Ласкательное слово.

- Твои ласкательные слова полный отстой, пап.

Он еще сильнее хмурится.