Однако слово «квартира» слишком приукрашено. На кухне, состоящей из ржавой плиты и еще более ржавого холодильника, стояла раскладушка, а ванная комната, вероятно, была построена, когда водопровод в доме был только изобретен. Это было немного, но она была моя.

Моя означало, что я не буду торчать на улице всю ночь. Моя означала, что я не буду скакать от одного ночного заведения к другому, надеясь, что мои деньги не кончатся до восхода солнца, чашка кофе за чашкой, чтобы я могла оставаться в том или ином заведении, а не бродить по улицам. Моя означала, что по большей части я в безопасности. Это была не самая лучшая часть города, но я держала голову опущенной, рюкзак не выпускала из рук, как и дерьмовые ботинки на ногах, пока брела вперед, обдумывая свои дальнейшие планы. А теперь?

Выперли. Меня. На. Улицу.

Кто бы ни сказал, что дьявол наносит удары трижды, он, черт возьми, именно это и имел в виду. Я была убеждена, что парень из пятизвездочного ресторана (не тот, что в костюме, а другой) - сам дьявол и начал транслировать этот день прямо из ада.

Тогда реальность нанесла мне хороший удар и сделала мои проблемы слишком очевидными. Я не могла дышать. Жара дня, казалось, давила на меня, оживая жужжащим звуком. Кислород у меня почти выбили из груди. Мое зрение то появлялось, то исчезало. Пот лил с меня градом и пропитывал одежду. Моя дурацкая бейсбольная майка, потрепанные джинсы и чересчур тесные ботинки после этого будут вонять еще хуже.

Может ли слишком тесная обувь вызвать головокружение? Перекрыть кислород в мозгу? Или Нью-Йорк в огне?

— Безумные мысли, Мари, — сказала я. — Перестань производить безумные мысли.

Когда я посмотрела вниз, я каким-то образом соскользнула на пол перед своей квартирой, разом обессилев. Ушла. Ушла. Ушла.

Меня тошнило от того, что я всегда на шаг опережала преследующего меня дьявола. Мне надоело бороться каждый день только для того, чтобы меня коснулся этот ад. Каково это - столько лет и столько беготни... И какая от этого польза? Никакой. Он все равно меня догнал.

Открыв сумку, я порылась в ней в поисках дневника.

Нет, нет, нет!

Мои пальцы судорожно сжались в попытке взять то, что я всегда держала при себе. Я это отчетливо понимала. Заколка в виде бабочки, новая пачка цветных карандашей, книжка-раскраска, жвачка, ручка. Он должен быть здесь. Но его не было на месте! Еще одна моя вещь пропала! Мое священное место, где я хранила все свои мечты, желания и вещи, за которые я была благодарна, пропало!

Это было глупо, я знала, но это было то, за что стоило держаться... то, что было моим. Как и паршивая работа, и слишком тесные ботинки, и эта крысиная дыра, которая в настоящее время удерживает меня в вертикальном положении.

Думай, Мари! Когда он был у тебя в руках в последний раз? Я мысленно потянулась за ним, пытаясь вспомнить, когда в последний раз писала в нем. Наверное, сегодня. Перед тем как отправиться в «Хоумран» Черт! Я оставила его рядом с Верой в «квартире».

Как будто судьба знала, что моя жизнь сегодня взорвется, и говорила: «Оставь свою Книгу добра позади, малышка. Что менее болезненно, когда тебе приходится смотреть, как твои мечты сгорают дотла вместе с остальной жизнью».

Я понятия не имела, почему так привязалась к этой глупой книжонке. То же самое касалось и Веры. Не то чтобы в моей жизни было что-то хорошее, что я могла бы назвать своим, но с ней я чувствовала, что могу. В этой книжонке была возможность для чего-то лучшего. Это был шанс, что со мной может случиться что-то великое, или я смогу сделать это для себя, если только смогу сделать два шага вперед.

В тот день, когда эта идея пустила корни, все это казалось таким страшным.