Мое роковое влечение - Хелен Кир

Мои слова сейчас будут обесценены и просты, как пробка. Утешение не будет нести свою благородную миссию, человек купается в своем горе. Сказать, что потом будет легче? Нет, не будет. Ничего не будет. Время не лечит, оно лишь притупляет раны, чтобы в определенный момент еще сильнее полоснуть болью и несчастьем.

Сажусь напротив молча. Обескровленные губы Булата потрескались, на изгрызанных бороздах запеклась кровь. Мешки под глазами земляного цвета. Взгляд черный, пустой. По инструкции сломленного духом брать нельзя, да он и не заявлен в грядущей операции, но я же смертник. Что стоит в очередной раз послать всех на хуй и нарушить приказ. Ничего.

— Смерти будешь искать?

— Буду. Смысла не вижу жить. Браслет дай.

— Нету, Лекс. На нас по одному выдали.

— Насрать на него. Без него пойду.

Протягиваю фляжку. Булат слепо отвинчивает и вливает в рот глоток. Вода струится по небритому подбородку. Успокаивать не буду, пусть зажмёт боль сам. Я бы послал, если бы полезли. Только на минуту представил, что, если бы Ника…

Зверем орать хочется.

Забрать бы, укутать собой, спасти и сохранить от всяких бед.

Любить бы маленькую до конца жизни. Беречь и лелеять. Только при сучей ублюдской мысли, что с ней может что-то произойти из кожи наизнанку вылезть готов. В голове бьется навязчивая мысль, что нужно любыми путями остаться живым и вернуться к ней. Навсегда.

— Булат, — против воли вырывается.

Он как измученная коняга вскидывает голову, всматривается слепо и щурится. А меня продирает. Мужики тоже плачут. Вижу. Зажато. Скованно и беспомощно. Его глаза поблескивают, бессилие внутри разрывает. Я знаю, как это бывает. Знаю.

— Пора?

— Пора.

Когда выезжаем, даю инструктаж бойцам. Воздушной поддержки не будет. Операция не предусматривает помощи бомбардировщиков. Обходиться придется самим. Захват базы то, что придется сделать кровью, смертью и даже если поляжем все, то последний оставшийся в живых сообщит Первому о захвате.

Мы браслетники и штурмовики в одном лице. Задача взять и зачистить. Численное превосходство за противником, но мы сильнее, ловчее и выносливее. Прикрывать друг друга умеем и можем.

— Повторение мать учение. Каждые десять метров окапываемся. Автомат на уровне глаз. Башку не поднимать. Зеленки почти нет. Такелажников беречь. Снарядного голода не будет, если прикроем их. Булат со мной пойдет на штурм в числе первых. С нами…Ты. Ты. Ты и ты.

— Командир, — раздается приблатненный голос самого борзого. Кстати, и погоняло у него Борзой. — Поберёгся б. Давай я пойду. Мне жить на три копейки осталось.

— Борзой, там надо выжить, а не сдохнуть раньше времени.

— Все равно возьми с первыми, а?

— Завались.

Взгляд мгновенно меняется и тухнет.

— Товарищ командир, разрешите обратиться? — встает в несущейся машине. — Прошу взять меня в ряды первых штурмовиков.

— Зачем?

— Друга у меня убили там, — с ненавистью скрипит зубами. — Слышал там бармалей тот будет. Возьми с собой, Тайпанов, а? — придвигается ближе. — Как человека прошу, не как командира.

Недолго раздумываю. Пытаюсь понять. Но ситуация такова, что…

— Разрешаю.

Борзой благодарно кивает. Я дальше инструктирую команду. Да, нам всем есть за кого воевать. До базы всего чуть осталось. Склоняемся со старшими над картой и ещё раз проговариваем действия. Наш спланированный налёт выиграет время на первом этапе. Будет фора в действиях.

Парни проверяют оружие, подсумки и наличие ножей. Это неотъемлемая часть суровой действительности. Перестегивают броню, фиксируют шлемы. Молчат. Сосредотачиваются.

Короткими перебежками занимаем позиции. Тишина адская. Мы гребаные невидимки. Прильнули к земле и исчезли. Слились с окружающим ландшафтом. Изучаю в бинокль позиции. Ничего необычного. Только укреп там с прошлого времени нехуёвый теперь. Брать будет сложнее.