— Некогда чаи гонять, Люд, — с сожалением ответила Лариса. — Хотя я бы не отказалась. Зойка вот примчалась ко мне прямо в садик, ты ей нужна очень срочно. Она и домой к тебе бегала, но там у вас избушка на клюшке. А где твои родители живут, Зойка не знала. Я из садика отпросилась ненадолго, и мы сюда полетели.

— А что случилось-то? — Люда вдруг почувствовала, как сердце сжалось от страха, даже перестало стучать на некоторое время.

— Внеочередное заседание комитета комсомола сегодня, — затараторила Зоя, пышнотелая светловолосая девушка лет двадцати. — Через час начало. Мельников сначала сам искал тебя…

— Верно, искал! — вставила Лариса. — Был в саду после обеда, но ко мне не подошёл, хотя я на участке была в тихий час, так, по всей территории пробежался и исчез.

— А Света разве не знает, что я в отпуске?

— Света уехала с матерью на Балтийское море, уже дней десять как. Почти сразу, как ты в отпуск ушла. Вернутся скоро, — пояснила Лариса. — Ладно, девчонки, вы тут сами. Побежала я.

Лариса кивнула и быстро вышла из огорода, а Люда повернулась к родителям и крикнула:

— Мам, пап! Я на завод, на внеочередное заседание комитета комсомола. Вечером снова приду, помогу.

— Да не приходи уже, — махнул рукой отец. — Тут осталось-то, сами доделаем. А то Анатолий тебе скоро прогулы ставить начнёт.

— Спасибо, Зоя! Я домой, переоденусь хоть, — Люда бросила критический взгляд на свои старые спортивные штаны с вытянутыми коленями и грязную футболку.

— Не опаздывай, — улыбнулась Зоя и помахала рукой Людмиле. — А то комсорг пропишет всем по первое число. Очень уж сердитый был сегодня, очень срочное что-то.

Теряясь в догадках, Люда заспешила домой, где успела быстро ополоснуться, надеть пёстрое летнее платье и собрать в "хвост" влажные волосы. Достала из шкафа "праздничные" чешские босоножки, посмотрела на них, хотела убрать обратно, но решилась, надела.

Быстро посмотрела в зеркало. Кожа под летним солнцем стала будто ещё более гладкой, чем всегда, и золотистой. Волосы, наоборот, выгорели, и Люда превратилась почти в блондинку. Открыв дверцу шифоньера, Люда взяла из специального контейнера бледно-розовую помаду, что делала крайне редко, опасаясь недовольства мужа.

Мысленно сказав себе, что она никому ничего плохого не делает, Люда накрасила губы и почти бегом покинула квартиру.

…По глазам Мельникова, с которым не виделась больше месяца, Люда смогла в полной мере оценить то, какое впечатление на него произвёл её внешний вид. Взгляд ясных, немного раскосых глаз то и дело останавливался на лице Люды. Останавливался и будто замирал. А сердце Люды в эти моменты готово было выскочить из груди, хотя внешне женщина оставалась абсолютно спокойной.

Сам Михаил Леонтьевич тоже успел загореть и стал выглядеть как-то мягче, моложе. Люда думала о том, что они встречались на заседаниях больше двух лет, почти два с половиной года, но почему-то раньше она не замечала комсорга, не обращала на него внимания.

Какой же спокойной тогда была её жизнь! Предсказуемой и размеренной, зависящей лишь от капризов погоды, детских болезней дочки и настроения Анатолия. Что случилось? Почему всё перевернулось вот так? Ведь её, Людмилу, будто подменили…

Повод для срочного созыва Комитета оказался вполне законным: послезавтра, в субботу, должен состояться Первый городской комсомольский туристический слёт, посвящённый грядущему шестидесятипятилетию Октябрьской революции.

Предполагалось, что в последующие годы этот турслёт станет традиционным, и к участию в нём будет привлекаться всё больше комсомольцев. В этом году, юбилейном, туристический слёт был первым, пробным, и участие в нём должны были принять только активисты. Зато явка была обязательной.