Девять дней - Хулина Фальк

— В котором часу ушла Лили? — слова вырываются из меня быстрее, чем когда-либо прежде. Аарон все еще стоит на коленях и плачет.

Он едва узнает меня, но я не могу винить его и за это.

— Я не смог разгадать эту загадку, Колин, — говорит он сквозь рыдания.

— Я ставлю на хоккейную арену. Когда она ушла?

Его глаза встречаются с моими, снова разбивая мне сердце. Я никогда не думал, что вид разбитого сердца моего лучшего друга причинит мне такую боль. Я никогда не думал, что это может ударить меня в живот и заставить проглотить собственную рвоту, которая так и рвется наружу.

— Ночью, — тихо говорит он. — Мы поговорили, и она пообещала, что сегодня утром она первым делом обратится за помощью. Я попросил её остаться со мной в моей комнате… но когда я проснулся, ее уже не было.

— Какого хрена, чувак! — Я не должен кричать, я полностью осознаю это. И все же я все равно не могу подавить свое желание сделать это. — Почему ты не оказал ей помощь сразу же? Я молюсь, чтобы он не узнал, что я знал о ее состоянии. Но, конечно, он об этом знает.

— Кто бы говорил, — усмехается он, иронично посмеиваясь. — А почему ты этого не сделал?

— Я не имел на это права, — честно отвечаю я. Даже не имеет значения, имел я на это право или нет, я все равно должен был это сделать. — Она была для меня никем. Мне было бы наплевать, умрет она или нет. Я даже не знал, что она твоя родственница.

— Ну, ты познакомился с ней поближе, и все равно не оказал ей той помощи, в которой она нуждалась.

Спор из-за этого сейчас тоже ее не вернет, поэтому вместо того, чтобы что-то сказать, я выхожу за дверь, мчась к своей машине и, вероятно, как маньяк, мчась к арене.

Я не оглядываюсь назад.

Парковка пуста, совершенно пуста. За исключением одной машины. Моя BMW. Она здесь.

Это большая арена, она может быть где угодно. К тому времени, когда я найду ее, она, вероятно, уже будет мертва… если не уже.

Она не льду, это я могу сказать, просто зайдя внутрь и любуясь великолепным видом на лед. Там пусто.

Вся эта арена кажется пустой и намного холоднее, чем обычно.

Затем я иду проверить раздевалку, когда она пуста, я проверяю душевую — тоже пусто. Как и в другой раздевалке.

Прежде чем я пойду проверять верхнюю половину арены, мне нужно проверить еще одно место.

Я ещё не увидел светлых волос, но это не значит, что она не лежит где-нибудь на полу.

Перебегая на другую сторону арены, к месту, где я впервые нашел Лили две недели назад, я более или менее удивлен, обнаружив на сиденье мятно-зеленый блокнот.

Записная книжка ужаса.

Та самая, от которой мое сердце будет болеть в миллион раз сильнее.

Она оставила его здесь. Это значит, что я опоздал. Лили просто отложила блокнот, чтобы занять меня, так что ее смерть еще более гарантирована.

Я имею в виду, не дай Бог мне застать ее все еще дышащей.

Эта девушка планировала свою смерть неделями, у меня никогда не было шанса спасти ее.

Я опускаюсь на сиденье рядом с блокнотом, провожу руками по лицу и издаю долгий, полный боли стон.

Схватив блокнот, я делаю глубокий вдох и медленно открываю его.

Эта книжечка — все, что у меня осталось от нее.

Я бы даже не удивился, если бы она не оставила для меня письма.

О Боже, эти письма. Я пообещал ей, что позабочусь о том, чтобы они добрались до всех.

Это не то, о чем мне сейчас следует беспокоиться. Я должен это прочитать. Всё.

Я должен понять, почему ее мнение не изменилось… и, возможно, я хотя бы раз увижу проблеск надежды, которая у нее была.

Я не просто просматриваю страницы. Я внимательно читаю каждую из них.

Мое сердце разбивается чуть сильнее с каждой новой страницей, когда я узнаю, сколько боли на самом деле несла в себе эта девушка.

К тому времени, когда я перехожу к более свежим, я замечаю, что чего-то не хватает.

Письма.