Я знаю, что она лжёт. Уинтер сделала это своей постоянной работой: говорить мне о том, что я красива, с тех пор как она знает, что я в депрессии. Как будто она думает, что я считаю себя слишком уродливой для этого мира.

Я полностью осознаю, что нет. Я в депрессии, но не из-за неуверенности в своих чертах лица.

От нашей подруги Мии я знаю, что Уинтер тайно думает, что я выгляжу мёртвой в 90 % случаев, когда она меня видит. Вот почему я ненавижу жалкие комплименты Уинтер.

— Спасибо, — говорю я и слегка улыбаюсь ей. Это фальшивая улыбка.

Обычно, в кампусе, я фальшиво улыбаюсь весь день, чтобы никто не спросил, в порядке ли я.

— Я очень надеюсь, что мне снова удастся сойтись с Аароном. Господи, я так скучаю по нему, Лили, — я вздрагиваю от её заявления.

Но она моя лучшая подруга, так что, наверное, мне придется слушать её разговоры о мальчиках.

— Я уверена, что он разобьёт тебе сердце.

— Не знаю. Сегодня он был довольно холоден со мной и отказывается говорить об этом. — Её обычное несчастье так внезапно омрачило комнату. Я ненавижу, когда она расстроена и тащит меня за собой.

— Ну, вы же расстались. Может быть, ему просто не хочется говорить со своей бывшей о возможных трудностях, — напоминаю я ей.

Это упоминание мне кое-что напоминает: у Аарона такой же дерьмовый день, как и у меня.

Она издаёт долгий вздох, когда подходит ко мне, обвивая руками мою шею.

— Я просто хотела помочь ему пережить его горе, — плача, произносит она хриплым голосом.

Кто-нибудь, помилуйте меня, пожалуйста. Я не могу справиться со слезами. Ни со своими. Ни с чьими-либо другими.

— Его родители развелись, и, по его словам, они до сих пор ссорятся из-за этого.

— Знаешь, нет ничего необычного в том, что его родители развелись.

— Я знаю, Лилс. Твои родители тоже разошлись, и они так же ссорятся. Но это же Аарон. Он идеален. Его жизнь должна быть так же идеальна, — я закатила глаза. Повезло, что она не видит этого, ведь мы до сих пор обнимаемся.

На короткое время я хочу напомнить Уинтер, что порой жизнь — отстой и проблемы каждого имеют значение. Но для Уинтер есть отличия. Она не хочет видеть, что независимо от того, насколько глубок уровень воды, в которой кто-то тонет, утопающий остаётся утопающим.

Для Уинтер есть степени, и если у кого — то «больше» проблем, чем у другого, то тот, у кого проблемы менее серьёзные, не должен об этом ныть. По крайней мере, не перед другим человеком.

Но потом Уинтер говорит со мной о проблемах своего парня. Точнее, о проблемах Аарона, о которых я не хочу слышать.

— Мы должны идти. Я не хочу пропустить ни секунды вида милой задницы Аарона. — Я издаю рвотный звук сразу после того, как эти слова слетают с её губ, а она смеётся. — Ах, может быть, мы даже увидим Колина. Я обязательно устрою тебе свидание с ним. Он до смешного горяч, но явно не такой горячий, как Аарон. Но он холост, есть татуировки и у него такое же мрачное настроение, как и у тебя.

Чёрный юмор. Я подавленное существо, шучу о своей смерти, чтобы справиться. Может быть, шуток не слишком много, потому что я действительно хочу умереть.

Её руки отпускают меня, и она сразу же идёт к нашей вешалке, чтобы взять наши куртки. Понятно, что они нам нужны. Не потому, что сейчас конец сентября, а потому, что на арене обычно холодно, если только ты не на льду.

Чувство холода пропадает, когда ты на нём по нескольким причинам. Наверное, из-за движений. Нет, определённо из-за движений.

На самом деле, я понятия не имею, почему это так. Я не из тех, кто любит физические нагрузки. Я не понимаю большую часть этого, поэтому просто игнорирую.

Раньше, когда я каталась на коньках, мне никогда не было холодно, поэтому я знаю, что движение согревает, если ты на льду.

Теперь я больше не катаюсь. Не из-за колледжа и всех заданий, а потому, что я потеряла мотивацию заниматься любимым делом.