Художник моего тела - Пэппер Винтерс

Мое сердце стремительно обливалось кровью. Ни жгут, ни повязка не смогли бы остановить кровотечение.

Слезы хлынули из моих глаз, когда его лицо исказилось в муках, он сжимал в кулаке плюшевого совенка.

Сова.

Глупая детская игрушка.

Игрушка с лесными перьями и большими, проникновенными глазами.

Сова… для О.

— Гил…

Оторвав руку от подушки, я прижалась к его щеке. Он вздрогнул, когда я наклонилась, чтобы коснуться его носа своим, наши лица прижались к свежему хлопку, запах алкоголя был непрошеным.

— Что ты скрываешь? — Я застонала, целуя его губы с грустью. — Это убивает тебя, разве ты не видишь? Ты должен кому-то рассказать.

Его кожа стала пепельной, когда он отстранился от моего поцелуя, тряся головой, как будто не мог выдержать этой связи.

Гил лежал на спине с рукой, закинутой на глаза, отгородившись от внешнего мира.

Стирая меня.

Но я не позволила ему.

Склонившись над ним в постели, я обхватила его щеки. Обняла его, укрывая своим телом, и снова поцеловала его. Я целовала его неглубоко и сладко, в то время как слезы капали с моих щек на его, стекая по линии челюсти и вниз по горлу.

Гил дрожал все сильнее с каждым ударом сердца. Его кожа стала ледяной, а в груди снова раздался шум раненой добычи и разъяренного хищника. Он вздрагивал, чем дольше я его целовала, отстраняясь в те места, за которыми я не могла уследить.

Он не отталкивал меня, но секунда за секундой его непреклонное напряжение намекало, что то, что я сверху, не доставляет ему удовольствия. Я чувствовала его нежелание в поцелуях, на которые он отказывался отвечать. Чувствовала это в воздухе, который быстро охлаждал его кожу.

Его дрожь была похожа на дрожь человека, который готов встретиться лицом к лицу с чудовищем, но знает, что в этом случае его ждет смерть.

Оторвав свой рот от его, я села и скатилась с него, смахивая слезы и смятение.

— Прости меня. Я не хотела…

Его челюсть сжалась, и он резко покачал головой.

Гил молчал, как будто слова были слишком тяжелы для него.

— Боже, я… — Я фыркнула и потянулась к его одеялам. — Все, что я хочу сделать, это помочь. Хочу доказать, что ты можешь мне доверять. Хочу, чтобы ты знал, что, несмотря на твои секреты и мой страх перед тем, что ты скрываешь, я не уйду. Мне хочется помочь тебе, Гил, но все, что я делаю, кажется, только ухудшает ситуацию.

Его тело оставалось напряженным и неподвижным.

Я отодвинулась от него подальше, давая ему пространство.

Через несколько секунд после того, как я переместилась, он снова медленно ожил. Его рука соскользнула с глаз, и он моргнул, словно дезориентированный. Как будто не узнавал свою комнату, эту ночь… меня.

Его зеленый взор встретился с моим, и снова это душераздирающее подозрение в глазах ранило меня сильнее, чем любое проклятие или кулак.

Я никогда не видела, чтобы он проявлял свои эмоции в школе. Хотя видела его в крови и синяках, недосыпающим и голодным, но Гил ни разу не выглядел на грани срыва.

Не то что сейчас.

И это лишило меня глупой попытки быть его силой, потому что если Гилберт Кларк — мальчик, который взял на себя ответственность за весь мир, не скуля о несправедливости, — мог выглядеть таким совершенно уничтоженным, значит, что-то серьезно, серьезно не так.

— Это я, Гил. Только я.

Мне так и хотелось протянуть руку и коснуться его, но я сдержалась.

Вздох, который вырвался у него, был болезненным и исходил из его души. Он просвистел в его груди, вырвался из его губ и от облегчения оставил его тело без костей.

Я ждала, что он попросит меня уйти.

Чтобы я послушалась его предыдущих команд.