Гил был яростно непреклонен, что никогда не будет пить так, как он. Запах и вкус спиртного вызывали у него отвращение. Он никогда не хотел разрушить свою жизнь бутылкой.

И все же семь лет спустя он невнятно бормотал и раскачивался передо мной.

― Гил… что случилось?

Он отшатнулся в сторону, тряся головой, словно пытаясь избавиться от опьянения, в котором плавал.

― Ты не должна быть здесь.

― Ты велел мне прийти, помнишь? Ты собиралась нарисовать меня

― А… ― Его глаза расфокусировались, когда что-то жестокое и разрушительное отразилось на его чертах. Его дыхание было таким беспомощным, что слезы застилали мое зрение. ― Уже слишком поздно.

Я потерла жидкость в своем взгляде.

― Что слишком поздно?

― Все. ― Его лицо пыталось успокоиться на ярости, но просто продолжало таять в горе. Его джинсы и серая толстовка были заляпаны травой и грязью. Участок у его локтя был разорван, а на вырезе виднелась кровь. Зеленая, темно-серая и черная краска покрывала его кожу.

Мне хотелось прикоснуться к нему. Изнемогая от желания успокоить, я бросилась вперед и переплела свои пальцы с его.

Я не могла не прикоснуться к нему. Мне было все равно.

― Гил… что происходит? Где ты был? Ты ранен. Ты грязный.

Выдернув свои пальцы из моих, он простонал:

― Убирайся.

― Я не могу.

― Иди.

― Я остаюсь.

Он прищурился.

― Уходи.

Мы говорили об этом слишком много раз. Я должна уважать его желания. Это было его место. Не было закона о том, чтобы пить в одиночку.

Но…

Но.

― Я не уйду. Что бы ты ни говорил и ни делал, я никуда не уйду. Не сейчас, когда ты в таком состоянии.

― В каком? ― Его глаза впились в мои, ледяная зеленая зима.

Грязный.

Раненый.

― В пьяном.

― Что я делаю или не делаю, это не твое дело.

― Это когда я знаю, что это не ты.

― Ты меня не знаешь. ― Он рванул прочь, направляясь на кухню, когда за ним последовала нить клубничного запаха вместе со следом грязи от его ботинок. ― Если бы ты знала меня, то убежала бы от меня, ― его голос стал хриплым. ― Тебе надо бежать. Пожалуйста, боже. Беги.

Я сжала руки в кулаки и побежала.

― Я не убегаю, Гил. Я собираюсь помочь тебе.

― Ты не можешь.

― Дай мне попробовать.

Он потянулся за бутылкой водки, но я опередила его.

― Не надо. ― Я держала ее на расстоянии вытянутой руки. ― Алкоголь не сможет вылечить твои проблемы.

Его лицо исказилось.

― Но это может заглушить боль.

― Нет, ― печально ответила я. ― Это только усиливает ее, когда он выветрится.

― Отсрочка ― стоит того. ― Гил покачнулся, когда набросился на меня, прижимая меня к кухонной скамье, пытаясь дотянуться до бутылки за моей спиной.

Я резко вздохнула, когда воздух трещал, как всегда, когда мы касались друг друга.

Он напрягся.

Внешний мир исчез.

Его взгляд в мгновение ока переместился с бутылки на мои губы, заключая меня в ад другого типа.

Я перестала дышать, когда его взгляд потемнел, скрывая любые уязвимые места и секреты, превращая его в злого, пьяного незнакомца.

Незнакомец, чьи ноздри раздулись, а руки опустились по обе стороны от моих бедер, поймав меня в ловушку, в то время как его тело неприлично прижималось к моему.

― Гил…

― Не надо. ― Он быстро покачал головой, его губы скривились в гримасе.

Я вздрогнула, когда он наклонил голову и уткнулся носом мне в шею. То, как мы подходили друг другу, то, как он инстинктивно знал, что заставляло меня распасться, говорило о том, что мы делали это тысячу раз. Как будто это было приемлемо, нормально, реально.

Бутылка с грохотом выпала из моих пальцев, ударившись о плитку и расплескав хрустальный ликер у наших ног.

Гил не остановился.

Его пальцы впились в мои бедра, притягивая меня к себе. Его зубы задели мою шею, и мир вспыхнул огнем.