Станешь моей победой - Викки Марино

— Третий этаж. В самом конце коридора, — сухо ответил мужчина, откладывая в сторону какой-то мрачный детектив в заляпанной обложке, который, видимо, он перечитывал раз в десятый.

Благодарю его и двигаюсь в нужном направлении, попутно убирая пакет с сэндвичем в рюкзак. Но пока искала нужный кабинет, лекция уже началась. Теперь мне не избежать пристального внимания. Знаете же, как это бывает… На опоздавшего студента, влетевшего в аудиторию последним, устремляется сразу несколько десятков глаз, то есть весь поток, включая преподавателя.

Господи, помоги мне пережить хотя бы первые полтора часа…

Несмело вхожу в аудиторию. От страха едва на ногах стою и впервые в жизни жалею о том, что не прогуляла пару.

— Прошу прощения за опоздание. Я… Я… — невнятно блею, не смея взглянуть на студентов. Взгляд упорно держу на мужчине средних лет в классическом костюме.

— А, новенькая из сто двенадцатой группы? — уточняет преподаватель, и я тут же киваю, крепко впиваясь руками в лямки рюкзака и переминаясь с ноги на ногу. — Меня зовут Николай Федорович Крупнов. Я буду вести курс всемирной истории, пока Петр Михайлович у нас на больничном, — откладывая пуль от проектора в сторону, преподаватель жестом руки подзывает меня к себе. — Уважаемые студенты, знакомьтесь… Анна Тихая, новая студентка сто двенадцатой группы. Прошу любить и жаловать. Анна, можете занять любое свободное место.

По моим подсчетам, что я успела выстроить в своей голове, уже через две секунды я должна была сидеть в самом дальнем углу аудитории и записывать в тетрадь весь материал, который нам дает Николай Федорович. Но стоило мне сделать первый шаг, как кто-то с камчатки выкрикивает следующее:

— Тихая? Это что за фамилия такая? Ти-ихая… — протяжно повторяет парень с последнего ряда, обращая на себя внимание, и все студенты, словно стадо овец, начинают откровенно смеяться.

— Отставить смех! — строго проговорил преподаватель, и присутствующие в аудитории разом замолчали. — О, Данилевский! — обратился Николай Федорович к парню, сорвавшему дисциплину. — Давно я вас не видел! Даже соскучился.

— Эй, Николай Федорович, вы так не шутите, — зажав ручку между пальцами, парень вальяжно откинулся на спинку стула и принялся постукивать колпачком по столешнице, — народ может неправильно вас понять. Новенькая, вон, побледнела вся.

— Языку бы твоему применение найти… — неодобрительно покачивая головой, проговорил мужчина.

— Ну, все, завязывайте… Ритка тоже хотела ему применение найти, но…

— Данилевский! — грозно воскликнул преподаватель и ударил ладонью по столу. — Давай, Глеб, спускайся с камчатки и шагай к доске. Расскажешь нам про эпоху крестовых походов. Заодно и Анне место уступишь.

С силой прикусив щеку изнутри и задержав дыхание, спешу занять свободное место. А оно, как назло, находится рядом с Глебом.

Смотрю себе прямо под ноги, пока поднимаюсь по ступенькам до самых верхних рядов. Сердце от волнения так и норовит выпрыгнуть из груди. Еще немного и в обморок грохнусь. А когда все же пришлось остановиться в узком проходе рядом с Данилевским, меня и вовсе расшатывает.

— Новенькая! — с нескрываемым раздражением прорычал Глеб и, резко откинув столешницу, соскочил со стула, — Ты уже становишься проблемой, — возвышаясь надо мной, Данилевский буквально уничтожает меня своим взглядом.

— Я… Я могу и… — опасаясь быть втянутой в конфликт, принимаюсь оправдываться. Конечно, такая агрессия пугает меня, вызывая желание спрятаться за непробиваемой стеной. — Если хочешь…

— Глебарь, стопори, — доносится слегка хрипловатый голос слева от меня. На что Данилевский лишь сжал кулаки и поспешил вниз. — А ты… Да садись уже! — кто-то нагло хватает меня за запястье и дергает вниз, от чего я, теряя равновесие, падаю на свободное место.

Это что еще за хам такой? Больно же!