Снова моя - Надежда Борзакова

Воскресенье. Понедельник. Работа. Миниатюрный букет белых роз от Вадима с запиской с извинениями “за инцидент”. Очень хотелось послать его подальше, но я ограничилась тем, что выкинула тот в мусорник. Дом. Бессонная ночь с тем фото возле подушки. Нет, все правильно. Я правильно поступила. Это точно. И снова утро, и снова работа. Там проекты, текучка, идиот-Воронин, новый мнимый поклонник Яны… Новость о том, что “Wild-Industry” выходит из состава холдинга. Сначала неофициальная, а в среду уже сам Вадим написал об этом в своей социальной сети. Точнее, это скорее всего, сделал вместо него один из помощников. Но, даже, если социальная сеть была удостоена пары минут ценнейшего времени Ветрова-старшего, это все равно не меняет лживости текста в посте. Там молодых львов, которым пора создавать свой прайд, про новые идеи развития бизнеса, которым необходимо свободное пространство и так далее и тому подобное вранье. От первого и до последнего слова. Конечно же я не была наивной девочкой, считающей, что крупные фигуры бизнеса не лгут. Отнюдь. Я давно уже жила реальностью и принимала ее. Но смириться с тем, как Вадим относится к своему сыну, простить это ему, я не могла. Хорошо, что они больше не в одной лодке.

Как же долго я мечтала иметь свой угол. Пусть и съемный, но свой. Где могу все обустроить хотя бы близко к тому, как хочется и где могу побыть наедине с собой. И вот, впервые за все годы, минувшие с момента начала аренды квартиры, я не хотела в нее возвращаться. Не хотела быть там одна.

Засиживалась в офисе допоздна, а ночь на пятницу и вовсе осталась ночевать в кабинете. Да, диванчик не раскладывался, а в собранном виде на нем не уляжешься. Но какая разница, если я все равно не могла спать? И есть тоже не могла. Зато могла рыдать над старым фото, рыдать под душем и даже над чертежом в “Автокаде”. А потом могла быстренько умыться, накраситься либо поправить макияж так, чтоб окружающим казалось, у меня просто устали глаза от компьютера или максимум началась сезонная аллергия. Еще могла много и хорошо работать…

— Так, все, рассказывай? — Янин голос, увлеченно вещавший по стандарту о новой диете, так резко изменил тональность, что моя рука со стаканчиком латте дрогнула и молочная пена выплеснулась на пальцы. Мы сидели в моем кабинете на диванчике. Время близилось к пяти вечера и Яна зашла поболтать и принесла кофе с “диетическими” маффинами.

По последнему пункту провал.

— В смысле?

— В смысле на тебе лица нет. И не надо мне говорить, что все нормально. Вижу, что это не так. С Ветровым что-ли поругалась?

К горлу подкатил комок. Не вздохнуть и не выдохнуть. Расплачусь. А этого нельзя допустить.

— Ян, ты извини…

— Это не мое дело, да? Совершенно справедливо. Но можно тебя попросить поговорить о том, что у тебя произошло с кем-то другим, кому ты доверяешь? Потому как держать все в себе не дело.

С кем-то другим… Нет у меня никого. Вообще никого на всем-всем белом свете. Брат не в счет. У нас с ним “не такие” отношения и очень вряд ли когда-то смогут стать иными. Дело не в том, что мы разного пола и не в семилетней разнице в возрасте. Но в том, насколько мы разные люди и насколько мало я могу ему доверять.

— Злат, ну не плачь, — Яна поставила свой стаканчик на журнальный столик и обняла меня.

А я и не заметила, что таки заплакала.

— Не плачь, пожалуйста, не стоят они того. Я тебе точно говорю, не стоят. Тем более Ветров. С такими, как он, нельзя планировать вообще ничего серьезного…

— Да откуда тебе знать? — выпалила я, стряхнув ее руки. — В книжках читала или сама придумала, как всех своих богатых хахалей?

Яна расширила глаза. Покраснела, сникла вся. И меня больно ужалил стыд. Зачем я такое сказала?

— Извини, пожалуйста. Яна, я гадость сказала! Прости, — затараторила, пряча глаза.

Хотелось провалиться сквозь землю. Как мне Яне теперь в глаза смотреть?