— Что? — наконец, отвечает она. Джиллиан пытается встать и отойти от меня, но я крепко сжимаю ей горло, удерживая на месте. Блеск в глазах выдаёт, что она чувствует. Гнев. Беспомощность. Разочарование. Сегодня ночью Джиллиан оставила дверь спальни открытой. Несмотря на то что я похитил и заключил её в тюрьму, она начала мне доверять.

А я предал.

Чувство вины побуждает меня отпустить её. Я позволяю ей высвободиться и встать. Вместо того чтобы убежать, она набрасывается на меня и бьёт кулаками в грудь.

— Я не умерла! Я здесь!

Она хочет сказать это не мне, а людям, которые её ищут. Но их здесь нет. Есть только я.

Поэтому я и позволяю ей выместить гнев на себе.

Мне не хотелось отнимать у неё всё, но должен был. В тот момент, когда Джиллиан слишком много увидела, её судьба была предрешена. Инсценировав смерть, я украл у неё будущее и надежду на то, что её найдёт сестра, которой она доверяла, но я также спас ей жизнь. Я не жду, что Джиллиан это поймёт и поблагодарит меня, ещё и потому, что сделал всё это не для неё, а для себя. Потому что я хотел сохранить её.

Может, я и не монстр, как Рулз, но и не святой. Я заслужил её гнев, поэтому и принимаю всё.

Оскорбления. Кулаки. Слёзы.

Когда её ярость становится слишком сильной, делаю выпад. Я опрокидываю Джиллиан на пол и блокирую своим телом. Приказываю ей успокоиться, но она разъяряется ещё больше. Девушка вне себя, как в ту ночь, когда привёз её сюда. Как и в тот вечер, я вынужден успокаивать её силой.

Резким жестом стягиваю с неё футболку и связываю ей руки над головой. Обнажённая грудь колышется, пока девушка пытается бунтовать; а выгибая спину, она практически подносит грудь ко мне. И я целую соски, но не так, как в первую ночь, когда пробрался к ней домой. На этот раз я поглощаю их. И она вскрикивает, сначала от удивления, потом от боли.

Вскоре после этого Джиллиан стонет.

Это совершенно безумно, но и правильно.

Для всего мира она мертва.

Для Рулза она мертва.

Но для меня — она моя.

Я приподнимаюсь, чтобы посмотреть на неё и отдышаться. Джиллиан — великолепное зрелище. На теле выступили бисеринки пота. Руки скованы. Томные, жаждущие глаза. А губы такие мягкие, слегка приоткрытые, словно хотят только одного — быть поцелованными…

Она немного выгибает туловище, извиваясь по полу.

Глаза быстро двигаются, оценивая альтернативы.

Если Джиллиан убежит, я не буду её останавливать.

Но если останется здесь…

Я опускаю руку ей на колено. Затем жду несколько секунд, прежде чем невесомо провести пальцами вверх по внутренней стороне бедра. Кожа, как я и думал, гладкая и мягкая. Я раскрываю ладонь и прижимаю к пульсирующему лону. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю, заворожённый тем, как её тело реагирует на моё.

— Ты выглядишь даже лучше, чем на своих рисунках.

Смущаясь, она краснеет.

— Думала, я их не видел? Или что я не понял, кого ты нарисовала? — Я стягиваю с себя рубашку и отбрасываю в сторону. — Ты всё время рисуешь себя рядом с мужчиной… Большим. Опасным. Таким, как я.

Я беру её ладонь и кладу себе на грудь.

Вместо того чтобы отпрянуть, она сжимает пальцы, царапая меня.

Тихо ругаюсь хриплым голосом. Я мастурбировал, рассматривая её рисунки. Представляя, как делаю то же самое, что она нарисовала. На одних зарисовках я трахал её в рот, на других — грубо брал сзади, как животное. Или стоял на коленях у её раздвинутых бёдер, погрузив лицо между.

— Это просто рисунки или нечто-то большее?

Я надавливаю ладонью на лоно, и она впивается ногтями в мою кожу, увиливая от разговора. Джиллиан слегка приподнимает таз, подаваясь ко мне. Просит меня о большем.

Она моя.

Сегодняшней ночью больше, чем любой другой.

Моя в смерти, моя в жизни.

Но мне недостаточно это знать.

Хочу услышать, как скажет она.

— Ты нарисовала то, чего боялась, или чего хотела?