Если ты меня убьешь... своей мечтой - Эмми Мира

— Мне кажется, главный злодей, с которым ты столкнешься в финале игры — ее отец. Вряд ли она узнала об этом без его участия.

— Черт!! — повторил Максим и схватился за голову. — Николай и так меня не любит… а теперь тем более. И ведь не объяснишь ему!

— Его можно понять — а вдруг тебя реально посадят?!

Максим почесал висок и уставился на Рому.

— Значит, я сделаю все, чтобы этого не случилось.

***

Таня прошла через зал ресторана и зашла в свой кабинет. Официанты убирали со стола, касса уже закрыта — скоро все разойдутся по домам. Тяжелый и долгий четверг подходил к концу.

Она закончила дела на сегодня, но домой не торопилась. Есть ли вообще смысл возвращаться в пустую квартиру? Он не придет, Рома говорил, что задержится — она снова одна.

Татьяна открыла дверцу шкафа рядом со своим столом и достала почти пустую бутылку виски. Плохая привычка — пить после каждого рабочего дня. И каждый раз она обещает себе, что это в последний раз.

В дверь постучались, она быстро убрала бутылку обратно в шкаф. Не хватало, чтобы официанты увидели, чем она тут занимается.

— Привет, Таня.

Она услышала его голос и застыла на месте, не могла обернуться или просто пошевелить пальцами рук. Он пришел, все-таки он пришел! Знать бы еще, зачем…

— Привет, Вова…

— Там все уже ушли. Ты когда домой?

Она сделала над собой усилие и повернулась к нему. Он стоял в дверях, засунув руки в карманы джинсов. Махнув на свой стол рукой, она произнесла:

— Вот, закончу с документами и поеду тоже.

Он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Я подожду тебя.

— А ты что-то хотел? По работе?..

— Нет, поговорить. О нас поговорить.

— Если ты хочешь расстаться, — с трудом проговорила она, не поднимая глаз, — скажи это сейчас. Иначе я не смогу сосредоточиться на актах.

Он подошел к ней ближе и осторожно приподнял ее лицо за подбородок.

— Я люблю тебя, Таня. Я не хочу расставаться.

Она зажмурила глаза, чтобы остановить слезы. Но не получилось — нервы были на пределе, но наконец она больше не в подвешенном состоянии и ожидании ужасного. Зато за это время она поняла, как сильно дорожит Вовой и не хочет его терять. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь встретит такого человека.

— Я так сожалею, Вова, — сквозь слезы прошептала она.

— Знаю-знаю, — он обнял ее и прижал к себе. Она уткнулась к нему в плечо и продолжала дрожать от слез.

— Я не могла тогда иначе… но я так сожалею… я должна была…

— Нет, ты сделала так, как сделала. Не вини себя сейчас, — строго произнес он, гладя ее по голове.

— Нет, она бы не умерла…

— Таня! — он резко повысил голос, чтобы остановить ее истеричные вопли. — Послушай! Ты ничего сейчас не изменишь этим. Только себя сведешь с ума.

— Может, так и надо! Я не заслуживаю этой жизни, когда ее нет!

— Прекрати! Это жизнь! Так получилось! И откуда ты знаешь, что она бы не умерла, если бы ты была рядом? У тебя не было денег ни на лекарства, ни на операции! Чем бы ты помогла?!

Таня отстранилась, схватила себя за голову и начала опускаться на колени. Сидя на полу, она продолжала плакать навзрыд.

— Ты не знаешь, как я жила…

— Знаю! — Вова схватил ее за руки и поднял на ноги. — Я все знаю! И знаю, как ты ее назвала, и в каком доме малютки она росла!

Таня в недоумении уставилась на него, так и застыв на месте.

— Что? — только и смогла выдавить она из себя.

— Василиса… Восьмой на Пролетарской.

Таня снова зажмурилась. Этот адрес давно застрял в ее голове — она прекрасно помнила дорогу до дома малютки. И тот жутко холодный февраль, и тот маленький комочек в руке, и летние кроссовки на своих ногах — единственная обувь, которая у нее была.