Огонь и ветер - Элли Джелли

— Ты стала слишком много себе позволять, Катя! Это моя вина, зря я ослабил хватку. Будем исправлять!

Огнарев отключился и я упала на подушку, не сдерживая слезы. Я плакала так сильно, что не могла дышать. Когда Лерка вернулась домой и увидела мое состояние, она снова стала отпаивать меня успокоительными каплями и чаем, но это слабо помогало. Даже когда слезы кончились, мои губы по-прежнему подрагивали и я продолжала непроизвольно всхлипывать.

Не смотря на то, что я находилась в состоянии овоща, на работу ехать все же пришлось. На кухне я встретила точно такую же зареванную Алису, она выглядела еще хуже, чем я.

Информации о Юрке у нас было не много, мы знали только, что он в коме, у него проломлен череп и многочисленные переломы. Прогнозов нет, состояние стабильно тяжелое, в больницу пустят только близких родственников. На камерах ничего не видно, в 01.10 он доходит до конца дома и заворачивает налево, до следующей камеры дойти он не успел, под утро его нашли случайные прохожие и вызвали скорую.

Атмосфера в кафе сегодня была необычайно тяжелая, мы почти не разговаривали друг с другом и выполняли свою работу, как роботы. Девочка, которую я должна была стажировать, к счастью, имела большой опыт работы и чтобы ввести ее в полный курс дела, я потратила меньше часа. Все остальное время бедняжка растеряно наблюдала за тем, как мы, мрачные словно тени, передвигаемся по кафе, а Алиса переодически ходит умываться, чтобы скрыть слезы. Даже Марина ни к кому не лезла и не доставала своими придирками. В конце рабочего дня она выдала мне оставшуюся зарплату и вернула трудовую книжку со свежей записью об увольнении.

Пока я расписывалась во всех бумажках, мне несколько раз подряд звонила Лерка, но я отклоняла входящий вызов, я хотела перезвонить ей сразу, как закончу. Но как только я вышла на улицу и набрала ее номер, он оказался недоступен.

Вот тут ко мне опять подобралась тревога и сжала в свои коварные тиски. Я безостановочно пыталась дозвониться до Аксеновой, но в ответ была только тишина.

На подходе к общежитию я поняла, что что-то не так. Уже издалека я видела, как у здания толпится куча народа, вокруг суета и паника, и мое сердце снова рухнуло в пропасть. Я ускорила шаг и практически бежала, пока не добралась до толпы. У входа я увидела своих напуганных соседей, кто-то держал в руках сумки и вещи, кто-то стоял прямо в пижаме, а Юля из соседнего блока, стояла на асфальте босиком и в трусах.

— Что случилось? — спросила я у первой попавшейся девушки.

— Пожар на четвертом этаже, — я подняла голову вверх, но не заметила никаких следов горения.

— Со двора, окна возле маршевой лестницы, три комнаты выгорело, пока тушили залили все до второго этажа.

Я едва не рухнула на асфальт, мои ноги покосились от шока. Сердце разрывалось от тревоги, я не могла поверить в происходящее… Этого просто не могло быть! Это я живу на четвертом этаже, и окно моей комнаты первое справа от пожарной лестницы.

— Никто не пострадал?

— Вроде нет, всех быстро эвакуировали, — ответила девушка.

Я села на бордюр и уронила голову на руки. Я глубоко и тяжело дышала, пытаясь переварить случившееся. Вокруг творился полный хаос, из выкриков толпы я поняла, что четвертый и третий этажи пытаются временно расселить в другие комнаты, кто-то искал добрых людей, готовых временно их приютить, кто-то звонил знакомым в поисках ночлега.

Просидев так минут пятнадцать, я набралась сил, встала и поплелась на другую сторону дома. Издалека увидев черную копоть и едва тлеющий дым, валящий из разбитых окон, я окончательно потеряла всякую надежду.

— Катя! — чья-то рука дернула меня за плечо и я резко развернулась.

Передо мной стояла заплаканная и испуганная Лерка, она бросилась мне на шею и крепко ко мне прижималась.