Начав замерзать, я вернулась в машину. Пытаюсь периодически выходить для дежурства на улицу в надежде, что все-таки кто-то из проезжающих машин протянет мне руку помощи. Но трафик в эту сторону в это время совсем нулевой.

Я греюсь от печки, но, поняв, что бензин в машине не бесконечен и может закончиться, я начала заводить её с некоторым промежутком, не давая себе и машине окончательно остыть.

В душе начинает подниматься паника. Время приближается к девяти, я стою уже часа два, на трассе никого, бензин близится к нулю. Сидя в машине, я чувствую, что меня начинает клонить в сон. По щекам текут слезы. Мне только 19, вся жизнь впереди, неужели все так закончится.

Родители на несколько дней уехали из города, так что меня сегодня никто не ждет.

Понимаю, что в данной ситуации я могу позвонить только одному человеку. Я ведь могу ему позвонить, не смотря на то, что последние две недели после того злосчастного поцелуя он меня полностью игнорирует?

После сложной внутренней борьбы, потеряв всякую надежду на спасение, я готова забыть про свою гордость. Мне очень страшно. Я не хочу замерзнуть во цвете лет.

Только бы он был дома, не в командировке, только бы дома, думаю про себя.

Хватаю телефон и окоченевшими пальцами тыкаю по экрану, пытаясь его оживить. Кое-как мне удается отыскать нужный мне абонент из списка контактов.

Считаю гудки, пять…шесть…семь… что же такое, возьми трубку, умоляю про себя, глотая текущие по щекам слезы.

— Да, — слышу в трубке слегка охрипший голос.

— Артем….Владд…имир…ович., - это…это Маша…, - всхлипываю в трубку.

— Маша, что случилось? — взволнованно спрашивает он. — Ты где?

— Я…нне ззннаю, где-то по дороге на Ле… жжен…ки — продолжаю рыдать в трубку. — Я…замерзла… забери меня….пожа. й…луста… — мои рыдания мешают мне говорить.

— Включи геолокацию на телефоне и не выключай его. Постарайся его не использовать, чтобы не разрядить, он должен быть включен, — говорит Артем. — И главное не спи, ни в коем случае не спи. Ты поняла меня? Я сейчас приеду за тобой.

Сделав, как просил Артем, я сижу и жду, стуча зубами. Чтобы как-то согреться я пытаюсь шевелить пальцами на ногах, одновременно пританцовывая сидя. Это не очень сильно помогает. Еще немного и я превращусь в ледышку. Слезы от холода замерзают прямо на щеках. Губы обветрились на морозе и, кажется, что они занимают половину лица.

Сколько проходит времени, я не знаю, но кажется, я начинаю засыпать.

Разлепив веки, на трассе, где-то впереди, я вижу фары машины.

Собираюсь вылезти из машины, дать знак, что я здесь, но почему-то продолжаю сидеть на месте. Ноги и руки просто не шевелятся.

Чувствую, как меня сильно трясут за плечи. Открываю глаза и вижу Артема, пытаясь сфокусировать на нем взгляд.

— Твою ж мать, — слышу голос.

Чувствую, что он меня вытаскивает из машины и куда то тащит, видимо в свою машину. Как тут тепло, думаю про себя.

— Маша, я тебя сейчас раздену, если сможешь, помогай, — говорит Артем. — Сейчас не время стесняться, ты жить хочешь? Просто нужно снять холодную одежду и одеться в теплое и желательно сделать это максимально быстро.

Зачем он все это мне говорит. Мне уже все равно, сама я все равно этого сделать не могу, потому что руки у меня задеревенели и не шевелятся. Я так рада, что он приехал.

Он помогает мне раздеться.

Оставив меня в одном нижнем белье, быстро растирает и одевает в теплую одежду, которую, видимо, привез с собой, причем делает это максимально быстро. Затем дает мне в немного ожившие руки бутылку коньяка.

— Машунь, нужно сделать несколько глотков. Уж извини, чай заваривать времени не было. Коньяк тебя согреет изнутри. А еще к Оливке покрепче прижмись. Она как печка. Согреет тебя, пока ехать будем. А дома можно будет и в ванну сесть. Будешь у меня сидеть, пока не сваришься, — пытается пошутить. — Сделай несколько небольших глотков.