Делаем заказ, официантка уходит, а Романова усаживается поудобнее, показывая всем своим видом, что готова слушать.

— На прошлой неделе появился Кириенко…

Когда я заканчиваю свой рассказ, лицо подруги выглядит возмущенным, она еле дослушала до конца, не перебив.

— Ян, как ты могла мне не сказать?

— Зачем тебе этот головняк?

— Блин, ты серьезно? Я бы сказала Мирону, он бы помог!

— Кто я такая Мирону, что он должен решать мои проблемы. Маша, все. Уже как есть.

— Но ты ведь до этого отказала Никольскому, значит у тебя не было желания оказаться в его постели. Зачем переступать через себя? Вадим избалован женским вниманием, к нему все по щелчку в штаны прыгают, он с легкостью заводит романы и с такой же легкостью бросает, ставит женщинам условия, оставляя за собой право на все, что нужно ему, он не оценит твоей жертвы, Яна.

— Маша, я взрослая девочка, я все понимаю. У меня нет на его счет иллюзий, успокойся.

— Да уж, — остывает Машка, переваривая информацию, — тебя хоть секс с ним не напрягает?

— Расслабляет, — улыбаюсь, давая понять, что в этом плане Никольский меня более чем устраивает.

Машка запускает глаза под лоб и тоже лукаво улыбается.

Глава 17

Яна

В пятницу у меня всего три пары. Ближе к концу последней, звонит Вадим, выхожу на коридор и принимаю звонок.

— Привет. Ты во сколько заканчиваешь?

— Привет, через двадцать минут.

— Заеду за тобой.

— Хорошо.

Захожу обратно в аудиторию и ловлю себя на том, что настроение поднимается. Та-ак! А что за бабочки в животе?

Хочу его увидеть, определенно хочу. А еще хочу, чтобы остался на ночь. М-да…

Машина подъезжает под ворота, сажусь и окунаюсь в его запах.

— Привет.

Он, как всегда, безупречно выглядит, но, по-моему, не в духе.

— Привет, — все же притягивает меня к себе и целует. Взасос, прямо на глазах студентов, проходящих мимо. Ловлю, конечно, свою порцию кайфа. Но и дискомфорта тоже, потому что то и дело, ловлю, заинтересованные событиями в машине, глаза. Хорошо, хоть стекла тонированы.

Даже не знаю, стоит ли обговаривать это с ним, но как-то это не прилично при моей профессии. Да, скажу, но не сейчас, и не сегодня.

— Поехали поедим?

— Поехали, — соглашаюсь.

Вчера успела приготовить только суп, зато проверила все работы, засидевшись допоздна. Теперь выходные будут свободны.

Всю дорогу Никольский беседует с кем-то по работе, ругается и нервничает. Что-то пошло не по плану, как я поняла, и теперь выгребают все. Я молчу, изредка поглядывая на его профиль. Прямо несостыковка. Вадим в компании и Вадим-начальник — две разных ипостаси. Сейчас он жесткий и принципиальный, а еще очень серьезный.

Обедаем в том же ресторане, где встречались со Шмелевым, и в той же кабинке, хотя в зале занято всего лишь несколько столов. Никольский переключается на другую волну, беседуем о Питере, о временах, когда Маша жила там, о том, как я познакомилась с Мироном.

Под конец официантка приносит счет и кладет на стол папку с какими-то бумагами:

— Вадим Александрович, ваш водитель привез, попросил передать.

— Спасибо, — говорит Никольский, открывает, бегло просматривает содержимое, пару раз задерживаясь на каких-то чертежах.

А потом оттуда же, достает цветной бланк в файле и кладет передо мной. Внутри еще оказываются ключи.

Девушка убирает со стола посуду и удаляется.

— Это дарственная от твоего отца на его долю в квартире и новые ключи. Ему купили жилье на другом конце города, обустроили всем необходимым. Купили зимнюю одежду и обувь. У него последние ботинки украли.

Беру в руки документ, слезы наворачиваются на глаза. А еще ужасно стыдно за папу, он не на много старше Никольского, а выглядит, как бомжеватый старик. Надеюсь, не он ездил оформлять эту дарственную, не хотелось бы, чтобы они встретились.