Исключительно моя - Ника Орлова

— Ростик утаскивает меня в детскую и долго не отпускает, пока не заканчивается показ всех, без исключения, игрушек.

Даже когда мы с Машей идем на кухню выпить кофе, ребенок усаживается ко мне на руки и не хочет слезать. Но не мешает, сидит спокойно, крутя в руках новую игрушку, дает поговорить.

Время проходит быстро, мы никак не можем наговориться. Не слышим, когда открылась входная дверь, Мирона замечаем уже в дверях кухни.

— Привет, — улыбается он — я вчера подумал, что к нам в город приехала звезда эстрады, когда Маша попросила угадать кого она встретила. Нужно было видеть ее лицо.

— Привет, Мирон. У меня вчера было такое же.

С Романовым мы виделись в Питере всего несколько раз, им и без меня тогда было хорошо. Но впечатление оставил приятное. Отмечаю, что изменился, стал чуть больше, поправился, и по манере общения более серьезный, что ли.

Он разговаривает с нами еще минут десять, потом берет Ростика на руки и оставляет нас наедине.

— Идем, сын, пусть мама с Яной поговорят, мальчики налево, девочки направо.

— Это как? — спрашивает ребенок, но мы уже не слышим, что отвечает Мирон.

— А где твой Кириенко? — неожиданно наступает на больную мозоль подруга.

— Не знаю.

— Вы расстались?

— На него завели дело, и он уехал. Я не знала, что ему предъявляют. Он позвонил, просил подождать немного, убеждал, что это ошибка, что ему нужно некоторое время все разрулить. А потом оказалось, что он воровал машины. Он и его друзья — Кир, Славик, помнишь?

— Прямо шок… Костя и кража машин, вообще в голове не укладывается.

— Угу. Очень профессионально врал, я бы тоже никогда не подумала. Вот откуда деньги, постоянно новые машины и красивая жизнь. Он уехал позапрошлым летом. Сначала иногда звонил, но у меня, как отрубило. Попросила больше не беспокоить.

— М-да, история не из приятных. А как на новом месте работается?

— Пока не поняла, за пару дней сложно сориентироваться.

— Слушай, я тут кое-что придумала, пошли со мной.

Маша тянет меня наверх, мы заходим в ее комнату и направляемся в гардеробную.

— У меня тут куча невостребованных вещей, забери себе. Я накупила, думала похудею после декрета, но никак не получается.

Она открывает шкаф, забитый дорогими вещами, а мне становится не по себе.

— Маш,… мне неудобно… Что Мирон скажет?

— Блин, Яна, не заморачивайся. Это я в Милане, после родов накупила всего с горячки, Мирон даже не видел, чего и сколько. А теперь все висит без надобности, жалко, классные же вещи, с бирками даже.

— Ну не знаю…

— Ян, я честно не хочу тебя обидеть, мне так хочется тебя чем-нибудь порадовать. И себя заодно, — искренне улыбается Романова.

И я сдаюсь. У меня на самом деле практически нет одежды, в которой можно ходить на работу и не чувствовать комплекс неполноценности.

Примеряю черное, до колена, платье Гуччи, Маша вытаскивает красные туфли на каблуках.

— Вот, как раз к цвету твоих ногтей. Новые.

— Шикарные, — встаю на каблук.

— Забирай, мне некуда в таких ходить, все время с коляской или с Ростиком на руках.

— Можно подумать, вы на праздники никуда не выходите.

— Выходим, но я отвыкла от такой обуви. Честно, не ношу! — уговаривает она.

Кручусь перед большим, до самого пола, зеркалом, затаив дыхание. У меня никогда не было брендовой одежды и то, что я вижу выглядит сногсшибательно.

— Какая же ты красивая, Янка! — любуется подруга. — Без единого изъяна, как с обложки.

Знаю, что красивая. Никогда не скромничала по поводу своей внешности, всегда получала знаки внимания. Но сейчас, почему-то, приятно услышать это от Маши. Потому что это искренне, с любовью. Между нами никогда не было зависти и недосказанности, мне повезло, что я когда-то встретила такого человека. Не каждому дано иметь настоящего друга, особенно женщину. Теперь, после нашего перерыва в общении, это чувствуется еще более остро.