Удержать мою девушку - Анжела Снайдер

Я хочу посмотреть, как мой похититель, мой мучитель добьется своего. Нет, это намного больше, чем желание. Мне нужно это увидеть.

Нико неохотно останавливается и разворачивает меня лицом к лицу с ублюдком, который украл у меня детство.

Константин стоит на коленях, руки за спиной, пока они застегивают наручники на его запястьях. Он смотрит на меня, и я улыбаюсь ему так широко и лучезарно, как только могу. Я хочу, чтобы он знал, какой счастливой это делает меня. Чтобы он знал, что больше не сможет причинить мне боль. Я хочу, чтобы он знал, что, заставив меня страдать, он решил свою судьбу за решеткой.

Теперь его никто не вытащит. Никакие технические тонкости в мире ему не помогут. Команда спецназа, очевидно, наблюдала за жестоким обращением со мной, и только мои показания позволят посадить его за решетку. И пока я жива, буду свидетельствовать против него каждый гребаный раз, когда он попытается добиться условно-досрочного освобождения или отменить свое дело.

Я позволю миру узнать, какой он ужасный человек. Покажу миру свои шрамы, чтобы доказать это, если понадобится. Сделаю все, чтобы он не причинил боль еще одному человеку. И когда я смотрю, как Константина загружают в кузов черного фургона, чувствую, что наконец-то снова могу дышать.

Нико подводит меня к ожидающему внедорожнику, и мы забираемся на заднее сиденье, где я позволяю себе прикасаться к нему, чувствовать Нико. Мои нуждающиеся руки хватаются за его футболку, притягивая его невозможно ближе.

Я никогда не смогу подобраться к нему достаточно близко. Я хочу похоронить себя в нем и никогда не покидать.

Нико обнимает меня всю дорогу домой.

Он мой дом.

Раньше у меня его никогда не было. Моя мать прыгала из трейлерного парка в трейлерный парк или останавливалась в мотелях, пока не получала дозу, каждую секунду таща меня за собой в своих наркотических выходках.

Когда машина останавливается возле комплекса Витале, я поднимаю голову и смотрю в глаза Нико.

— Ты мой дом, — говорю я ему.

Где бы он ни был, я тоже буду там. И я буду счастлива.

Николас

Селина прекрасно поправляется в своей комнате, мирно спит благодаря успокоительному. Было почти невозможно успокоить ее после того, как мы вернулись домой. Она хотела помочь найти мою сестру. И хотя я чувствую то же самое, мы должны позволить властям разобраться с этим. Мы втянули их в это, и теперь нам, к сожалению, приходится играть по их правилам.

Если бы мы знали заранее, что Ария пропала, то подошли бы к ситуации совершенно по-другому. И я бы с удовольствием мучил Константина, пока он не заговорит. Тогда я бы убил его голыми гребаными руками, душил его до тех пор, пока не увидел бы, как его злая душа покидает безжизненное тело.

Мои мышцы сводит от гнева, и я опускаю кулак на боксерскую грушу перед собой. Я тренировался несколько часов, пытаясь успокоиться, но безуспешно.

Я слишком зол, слишком подавлен, слишком, разгневан. Эмоции, которые я испытываю, переполняют меня, и чувствую, что тону в них.

Сидеть в засаде, пока они не дали нам добро ворваться в дверь и добраться до Селины, было пыткой само по себе. Они чуть не надели на меня наручники, потому что я отказался отступать. Я пошел туда с командой спецназа, без защиты, на свой страх и риск, мне было абсолютно наплевать. И я бы сделал это снова.

Видеть Селину висящей там, черт, это будет ужасное и нежелательное воспоминание, которое навсегда запечатлеется в моей памяти. Каждый раз, когда я закрываю глаза, вижу ее. Беспомощную. На залитом слезами лице отразилось недоверие, а затем облегчение, когда ее взгляд остановился на мне.

Я снова бью кулаком по груше, мои мышцы напрягаются и вибрируют от силы удара. Если бы только я бил по лицу Константина, а не по этой дурацкой груше.