Доверься мне - Бекка Мак

В кабинете я держу табуретку на случай, если она мне понадобится, а дома, чтобы дотянуться до чего-то, что лежит на верхних полках, забираюсь на кухонную столешницу. Проблема в том, что после стольких лет я порой все еще забываю об этом. Я потянула мышцы бесчисленное количество раз, пытаясь дотянуться к полкам, вставая на цыпочки и дотрагиваясь чуть выше, пытаясь превратиться в Человека-паука и потянуть волейбольную сетку, чтобы снять ее.

Сегодня один из тех дней, когда я противостою волейбольной сетке. Звуки, которые я издаю, весьма непристойны, очень похожи на те, что я издаю, когда остаюсь в своей спальне наедине с вибрирующим карманным парнем. Я постоянно смотрю в сторону своего кабинета на другом конце спортзала — эта чертова табуретка придерживает дверь, чтобы я не забыла ее взять.

Я забегалась и совсем забыла, что сегодня последний день перед школьными рождественскими каникулами, и меня ждут две недели отдыха, когда причин носить лифчик практически нет.

— Мисс Паркер-р-р, — весело пропевает мое имя, никто иной, как один из моих учеников-старшеклассников, который остался здесь, чтобы побесить меня, чему я совершенно не удивлена. — Хотите потусоваться в эти выходные?

Я мельком взглянула на блондина, стоящего в дверях мужской раздевалки.

— Брэд, прекрати приглашать меня на свои вечеринки. Я твой учитель.

— Да, самый лучший учитель, — уверенной походкой идет Брэд в мою сторону. Он странным образом напоминает мне Картера Беккета, и я вздрагиваю при мысли, что в будущем станет еще одним самонадеянным придурком больше. Откуда в людях столько уверенности? — Я бы с удовольствием покуролесил с вами. Как и все остальные, — он кивает в сторону раздевалки, облизываясь. Не знаю, специально он или нет. Наверное, все мальчишки — наглые маленькие поросята.

У меня возникает необъяснимое желание ударить его коленом по уязвимому месту, но я сопротивляюсь, сосредоточившись на текущей задаче: вытащить эту дурацкую веревку из дурацкой петли, чтобы снять эту дурацкую волейбольную сетку и не вспоминать о ней до следующего года. Мгновение спустя Брэд оказывается за мной, его грудь прижимается к моей спине, пока я пытаюсь не задохнуться в его одеколоне. Один брызг — это нормально; семь возвращают меня к первой любовной интрижке в восьмом классе, когда я впервые поцеловалась. Это было опьяняюще, но не из-за прекрасного поцелуя, а из-за дешевого одеколона парня. Его было так много, что у меня закружилась голова.

Брэд избавляет меня от страданий, дергая за верхнюю веревку, и я смотрю, как одна сторона сетки опускается к земле.

— Спасибо, — бормочу я, складывая сетку, и направляясь к другой стене спортзала. Он проходит мимо меня и прислоняется к шесту, который все еще прикреплен к оставшейся части сетки. — Брэд, сними ее, пожалуйста.

— Разве вы не хотите сначала хотя бы попытаться?

— Нет, не хочу, потому что это бессмысленно, не думаешь? — я скрещиваю руки на груди, когда выпячиваю бедро. Я немного вредная, что, признаться, делает меня идеальным учителем физкультуры в средней школе. Мои ученики отлично справляются с моим нахальством, а я с их. — Снимай.

Брэд ухмыляется и опускает сетку.

— Ну и дела. Жесть.

Он идет за мной в кладовку, чтобы придержать дверь, пока я убираю сетку.

— Знаете, мой день рождения третьего января. Когда мы вернемся с рождественских каникул, мне будет восемнадцать.

А мне все еще будет двадцать пять, я буду его учителем, и мне это будет совершенно неинтересно.

— Рада за тебя. С наступающим днем рождения, — я захлопываю дверь, задвигаю замок и направляюсь в свой кабинет, бросив через плечо: — Счастливого Рождества, Брэд.

Но Брэд не понимает намеков. Он вообще редко что понимает. Вот почему он громко вздыхает, следуя за мной, как потерявшийся маленький щенок.

— Вы когда-нибудь перестанете играть в недотрогу?

— Ты мой ученик?

— Да.

— Тогда нет.