Доверься мне - Бекка Мак

Кровь барабанит в ушах, а сердце пытается выскочить из горла, когда вода останавливается, погружая комнату в тишину.

Лишь на кратчайшее мгновение.

Нежный, тихий плач Оливии пронзает воздух. Такой одновременно болезненный и прекрасный звук. Я его, блять, ненавижу.

Меня покидают все здравые мысли, когда я двигаюсь на звук, к своей малышке. Я не помню, что пришел сюда, чтобы сказать, только то, что я люблю ее, так чертовски сильно. Что мне жаль. Что я не могу быть без нее.

Что мне нужно, чтобы она вернулась домой.

Я вхожу в ванную, и мое сердце разрывается от увиденного: Оливия завернулась в полотенце, ее волосы мокрые и почти черные после душа, они рассыпаны по плечам. Она сидит на полу в ванной, закрыв лицо руками, и плачет.

Я опускаюсь перед ней на колени, мои пальцы обхватывают ее предплечья, и она, задыхаясь, резко поднимает голову. Она вскакивает на ноги, прижимая полотенце к груди, и яростно хлопает по щекам, вытирая слезы. Это бесполезно — она рыдает сильнее, громче, и, клянусь, часть меня в этот момент умирает.

Я тянусь к ней, потому что мне нужно ее обнять, но она выскальзывает из моих рук и убегает в спальню, дрожа забивается в угол, словно боится меня.

— Олли, — умоляю я. — Иди сюда, детка.

Она закрывает лицо, мотает головой туда-сюда, а когда я снова шепчу ее имя и ее глаза открываются. В них нет злости, и, черт возьми, лучше бы она была. Там только сокрушение. Разбитые куски ее сердца отражаются прямо в ее взгляде.

Ее дрожащая рука поднимается, она указывает на дверь.

— Тебе нужно… тебе нужно уйти, — ее глаза закрываются, слезы заливают ее лицо. — Пожалуйста, Картер.

— Эй, — еще одна трещина в моем сердце от того, как она пытается забиться в угол, когда я подхожу к ней, будто она пытается исчезнуть прямо в стене. Я заслужил это. Страх, который возникает, когда она слишком близко ко мне, как будто я могу сломать ее еще больше, но я все равно делаю шаг вперед, беря ее лицо в свои руки. Я чертовски несовершенен, это ясно. Я постоянно совершаю ошибки, и она продолжает любить меня, несмотря на них. Я стану лучше, для себя и для нее. Я собираюсь все исправить, даже если это не произойдет прямо сейчас. — Послушай меня. Пожалуйста.

Ее нижняя губа дрожит, а зубы прикусывают ее в слабой попытке подавить дрожь, когда ее взгляд наполняется душевной болью. Ее грудь поднимается и опускается в ритме с моей, мы оба боремся за воздух, пытаясь дышать полной грудью, и у нас не выходит.

— Прости меня, Оливия.

Ее глаза закрываются, слезы продолжают литься, и я провожу пальцем по ее нежной, сырой коже, заставляя ее снова открыть глаза.

— Мне жаль, что я не соображаю ясно. Мне жаль, что я не мог говорить вчера, что я до сих пор не могу найти слов, чтобы объяснить тебе все это. Мне жаль, что мое молчание сказало за меня то, что не является правдой.

— Разве нет? — шепчет она. — Потому что твое молчание заставляло меня чувствовать, что меня недостаточно, Картер. Оно увековечило чувство, от которого мы так старались избавиться, но оно вернулось сегодня утром с этими фотографиями, с этими статьями, — она поднимает взгляд к потолку, а затем отпускает его на меня. От боли, читающейся в них, мой живот словно пронзает нож. — Ты знаешь, что они говорят, не так ли? Они говорят, что вердикт вынесен. Оливии Паркер недостаточно для Картера Беккета. Они говорят, что я должна была знать об этом, ведь они все время об этом говорили.

Оливия убирает мои руки со своего лица, пытаясь пройти мимо меня. Моя рука обхватывает ее руку, я притягиваю ее к себе. Ее глаза цвета мокко расширяются, когда она смотрит на меня, и когда я прижимаю ее к стене, она не может дышать, и я вижу, как пульсирует вена на ее шее. Я нежен с ней настолько, насколько это возможно, но на ее слова во мне будто что-то щелкает.

— Тебя всегда было достаточно. Всегда. Тебя достаточно настолько, что это просто невероятно.