Сгореть дотла - Кей Кин

— Когда вы, два идиота, закончите, нам нужно убраться подальше от огня, — кричит Хантер, и я сразу вспоминаю, где мы находимся. Я помогаю Райану подняться на ноги, а он смотрит на меня сверху вниз с мягкой улыбкой.

Я иду с ним к грузовику, положив его руку себе на плечо, прежде чем он проскальзывает на водительское сиденье, а затем я быстро устраиваюсь на пассажирском сиденье рядом с Хантером.

Некоторое время никто не произносит ни слова, пока Райан заводит грузовик, и трогается с места по направлению к пляжному домику. Ни Хантер, ни я не оглядываемся назад, отказываясь смотреть на наше прошлое и оставляя его именно там, где оно должно быть.

— Я убил своих родителей, не так ли? — Серьезно говорит Хантер, и мое сердце подпрыгивает в груди.

— Нет, это был я… Я, эм, мне пришлось пристрелить их, — признается Райан, и плечи Хантера с облегчением опускаются, и я обнимаю его.

Ему не грустно, что они мертвы, просто он рад, что их смерть наступила не от его рук.

Но я вижу, как раздуваются ноздри Райана и подергиваются губы, когда он лжет, и мой взгляд на мгновение встречается с его взглядом поверх головы Хантера.

Мое сердце учащенно бьется в груди, когда я смотрю, как он снимает бремя с моего брата, и именно в этот решающий момент я понимаю, что люблю его каждой частичкой своего существа, а он любит меня.

Мы выдержим шторм, несмотря ни на что, но пока у меня есть эти двое, остальной мир может сгореть дотла.

Тридцать три

БЕТАНИ

Я зеваю, смахивая сон с глаз, желая сразу же снова уснуть, но мой разум уже работает на пределе, когда я вспоминаю, через что мы прошли вчера.

Пытаясь открыть глаза, я с удивлением обнаруживаю, что в окно не проникает свет, потому что на улице темно. Интересно, который сейчас час.

Я убираю волосы с лица, откидываю одеяло и сажусь, и вздрагиваю, когда обнаруживаю Райана, сидящего у моих ног, свесив их с края кровати.

Его подбородок прижат к груди, и поражение запечатлено на каждом дюйме его лица, когда он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня с грустной улыбкой на губах.

— Привет, — бормочу я, нервничая. Между нами еще так много не сказано, но его плечи немного расслабляются при звуке моего голоса. — Который час? — Спрашиваю я, зная, что мои часы и телефон были потеряны где то в огне, с которого мы выбрались прошлой ночью, и я проглатываю воспоминание.

Мои родители мертвы.

Мертвы.

И это чертовски фантастическое ощущение.

Я свободна, раскрепощена, освобождена.

— Уже почти одиннадцать, — отвечает он, и меня удивляет, как долго я спала. — Хантер внизу с Бенджи и Марией, — добавляет он, зная, о чем я собиралась спросить дальше, и я расслабляюсь, прислоняясь к спинке кровати с серыми подушками.

— Спасибо.

Он кивает, нервно потирая затылок. — Я надеялся, что смогу поговорить с тобой минутку, прежде чем мы отправимся вниз и присоединимся ко всем, чтобы обсудить ситуацию, — тихо говорит он, и у меня пересыхает в горле, когда я умудряюсь кивнуть в ответ.

Я чувствую, как учащается мое сердцебиение, пока я жду, когда он найдет то, что хочет сказать, но я не тороплю его, сжимая губы и пристально глядя на него.

— Мои родители умерли, когда я был маленьким, и я очень долго рос в детских домах, слишком злой, чтобы меня опекали, и слишком грубый, чтобы меня усыновили, но одну вещь я точно знал, это то, что моя родословная важна, — бормочет он, глядя на свои соединенные руки.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не издать ни звука, и устраиваюсь поудобнее, скрестив ноги.