Наша родословная - Кей Кин

Луна первой подходит к стене, разглядывая кончик каждого серебристого лезвия, прежде чем выбрать вариант в стиле тонкого японского кинжала, точно такой же, как у нее был в Пирамиде, когда она убила Тайлера. Она отходит к противоположной стене, оставляя нас выбирать клинки. Я замечаю охотничий нож, похожий на тот, который я должен был отдать при входе. Его коричневая кожаная рукоятка приятно лежит в моей руке, а стальное лезвие почти мерцает в темноте. Убирая его в ножны, я отхожу в сторону.

В тишине мы готовимся к тому, что может произойти, запасаясь любимым оружием. У каждого из нас свой тип клинка, а также свои тупые предметы. У Оскара бейсбольная бита, у Кая деревянная тонфа для боевых искусств, у Луны ее палочки кали, в то время как Паркер сжимает конец дубинки, а у меня мой молоток.

Позади нас раздаются статические звуки, привлекающие наше внимание. По эту сторону двери также висит телевизор, и мы смотрим, как Харрис Фрэнкс попадает в фокус.

— Надеюсь, вы все готовы, потому что ваше время начинается, — он смотрит на часы, затягивая все это, прежде чем ухмыльнуться в камеру. — Сейчас. — едва эти слова слетают с его губ, дверь на другой стороне комнаты распахивается, открывая мерцающий свет в комнате с красными стенами.

Луна собирается войти в дверь первой, но Паркер быстро опережает ее. Я не могу видеть ее реакцию, но на девяносто девять процентов уверен, что она закатывает глаза, глядя на него.

Когда я следую за ними в новую комнату, жара удивляет меня. Обстановка напоминает мне сцену, взятую прямо из фильма ужасов шестидесятых. Старомодная спальня с комодами из темного дерева и шкафом, придвинутым к стене. Я также замечаю черно-белые фотографии, приклеенные скотчем к каждой поверхности. Чисто буквально все: стены, комод, только пол. В углу комнаты установлена кровать, застеленная старыми простынями в цветочек и идеально расправленные. Продолжая осматривать комнату, я замечаю следующую дверь напротив нас. Кажется, мы одни, но на фотографиях есть кое-что, что привлекает мое внимание.

Останавливаюсь перед комодом из темного дуба, и мой желудок сжимается от того, что видно на каждой фотографии. Этот больной ублюдок, я убью его, когда мы выберемся отсюда. Мой пульс грохочет в ушах, когда ярость захлестывает меня. Я чувствую, как Луна делает шаг рядом со мной, и легкий вздох слетает с ее губ, и я ненавижу то, что ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

На каждой фотографии Луна, Оскар и Паркер трахаются. Фотографии за фотографиями того момента, которым они поделились, зная, что Рико, возможно, наблюдал за ними. Мы никогда не узнаем, смотрел ли он их вживую или нет, но на фотографии, которая перед нами, он запечатлел каждый интимный момент. С той секунды, как они вошли в комнату, и до стоп-кадра, на котором я целюсь из пистолета в камеру.

— Срань господня, — шепчет Оскар, и Луна хихикает, чертовски хихикает.

— Горячо, правда? — отвечает она, и мне требуется мгновение, чтобы догнать ее.

— Подожди… Ты не расстроена? — устало спрашиваю я, глядя на остальных в поисках подтверждения, когда Луна перекладывает обе свои палочки в одну руку, чтобы сжать мое плечо.

— Детка, мы вошли в ту комнату, зная, что он, скорее всего, увидит нас, и я не жалею об этом. Посмотри на них, — говорит она, поглаживая рукой фотографию Оскара и Паркера, стоящих рядом с кроватью, Луна между ними, когда они оба входят в нее. Голова Луны в экстазе запрокинута, на лицах каждого из них написано удовольствие.

Она права. Это чертовски горячо, интимно, идеально. Я смотрю на нее сверху вниз и вижу, что она уже улыбается мне. Оскар и Паркер тоже выглядят совершенно невозмутимыми. Я еще секунду изучаю лицо Паркера, убеждаясь, что он внутренне не сломлен, но он улыбается, показывая, что с ним все в порядке.

— Они разместили это здесь, чтобы застать нас врасплох, вызвать приступ ярости и сделать неряшливыми, — бормочет Кай, и я киваю в знак согласия.