Наша родословная - Кей Кин

Застыв на месте, я моргаю, отгоняя воспоминание. Словно почувствовав мое присутствие, они выглядывают наружу и улыбаются, когда видят меня. Раф похлопывает Брайса по спине, прежде чем направиться на кухню, и Брайс выходит на улицу в толстой толстовке с капюшоном, дрожа от холодного воздуха. Я слежу за каждым его движением, не в силах отвести глаз. Шестилетний ребенок во мне боится, что я моргну, и он снова исчезнет. Я не пропускаю, как он нервно теребит ворот своей толстовки, когда садится рядом со мной, и я ставлю свою кружку с кофе на стол. Сегодня он выглядит усталым и измученным, как будто мои вчерашние слова задели его за живое. Рафу, вероятно, тоже было что сказать наедине, но он, должно быть, знал, что не все это будет солнечным светом и розами.

Некоторое время мы сидим в тишине, оба смотрим на море, счастливые просто быть рядом друг с другом.

— Ты знаешь, когда ты была маленькой, мы всегда ловили тебя на подглядывании. С удивлением в глазах ты всегда спрашивала: ‘Это настоящая любовь, папочка? ’ и я всегда отвечал: ‘«Meu Tesouro», настоящая любовь — это то, что я чувствую к тебе и к папе, и однажды ты тоже почувствуешь это к кому-то другому’. - его глаза встречаются с моими, на губах мягкая улыбка. — И каждый раз, когда ты спрашивала, откуда ты это знаешь, я обещал тебе, что ты почувствуешь это всеми своими костями, своим сердцем и своей душой. — его рука находит мою, успокаивающе сжимая, пока его слова удерживают меня в плену, воспоминания всплывают на поверхность. — Это то, что ты чувствуешь к тем мужчинам там?

Я подсознательно киваю, мой разум уже знает ответ на этот вопрос, даже не задумываясь над ним. — Да. Они дополняют меня способами, о которых я и не подозревала, что это возможно. Они давят на меня, бросают мне вызов, даже чертовски раздражают меня. Но самое главное, они принимают меня такой, какая я есть, никогда не пытаясь изменить меня. — я улыбаюсь собственным словам, чувствуя, что за ними стоит правда.

— Это все, чего я хочу для тебя, «Meu Tesouro». Я хочу, чтобы ты почувствовала всю любовь, которой заслуживаешь, и я тоже собираюсь потратить целую вечность на то, чтобы чертовски раздражать тебя, чтобы наверстать все то время, которое мы упустили. — он глубоко вздыхает, в его глазах печаль, а на лице хмурое выражение. — Прости, Луна. За то, что защищал тебя, оставаясь в стороне. Надеюсь, однажды ты сможешь простить меня за весь ущерб, который я причинил.

Я сжимаю его руку в ответ, мои глаза тоже наполняются эмоциями. — Я прощаю тебя. Я простила тебя в тот момент, когда ты поймал мое падение в Трущобах. Я думала, что умираю, но все было в порядке, потому что я видела твое лицо. — мои слова едва слышны, когда он притягивает меня ближе, обнимает и крепко прижимает к себе. — Ты просто должен быть терпелив со мной. Папа — это мой папа, мое все. Он заполнил пустоту, которая осталась позади, и мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Я даже не знаю, как к тебе обращаться. Это крутилось у меня в голове, и называть тебя папой тоже было бы просто непонятно, а он, черт возьми, вполне заслуживает этого титула.

Я чувствую, как он кивает мне, когда я сжимаю его в ответ, когда кто-то обнимает нас сбоку. — Я полностью понимаю, «Meu Tesouro». Однажды между нами все встанет на свои места. Мне все равно, как ты меня называешь, пока я слышу твой голос, это все, что меня волнует. Я так сильно люблю вас, ребята, — бормочет Брайс, и мое сердце переполняется.

— Я тоже люблю тебя, моя дорогая, больше всех, — говорит Раф, и я помню эти слова с детства, которые вызвали мой собственный отклик.

— Я люблю вас бесконечно и даже больше.

— Боже, я скучал по этому, — говорит Брайс, откидываясь назад, чтобы перевести взгляд между нами, и мы все улыбаемся. Нам предстоит пройти долгий путь как семье, но мы определенно на пути.