Опускаю взгляд на эту руку, очень мускулистую и татуированную, и с моих губ срывается тихий стон. События прошлой ночи медленно возвращаются в мое сознание, и я понимаю, кому она принадлежит. Тело, которое идет в комплекте с рукой, представляет собой 182-сантиметровую гору мускулов. Одна мысль о том, что это тело может сделать с моим, заставляет меня пересмотреть план побега.

Чем может навредить еще один раунд? Еще один великолепный момент, когда наши тела сольются воедино, прежде чем я уйду и никогда больше не поддамся соблазну. Я двигаюсь, упираясь задницей в его член. Чувствую его твердость, продолжая тереться о него.

Рука вокруг меня напрягается, каким-то образом притягивая мое тело еще ближе. Его хриплый голос рычит мне в ухо, заставляя мурашки разбегаться по всему телу.

— Знаешь, детка, если ты хочешь, чтобы младший вышел поиграть, все, что тебе нужно сделать, это попросить. Он готов стать твоим в любое время.

Повернувшись к нему лицом, я беру его член в руку и медленно поглаживаю его вверх-вниз.

— Ммм, думаю, я бы хотела поиграть с ним еще разок, прежде чем мне придется уйти, — заявляю я, опустив голову, не в силах смотреть ему в глаза.

Не знаю почему, но этот человек заставляет меня чертовски нервничать. Он вызывает бабочек, нет, не бабочек, скорее улей пчел, жужжащих в моем животе. Это нервирует, и обычно я оказываюсь за дверью раньше, чем он успевает моргнуть. Но его младший — это что-то особенное, и я хочу еще. Только один разок, говорю я себе.

— Детка, если ты решила, что я отпущу тебя после еще одного раза, подумай еще, — его голос такой строгий и серьезный, что я поднимаю голову и смотрю в глаза, которые внимательно изучают мое лицо. Черт, кажется, он действительно серьезен. Как раз в тот момент, когда я собираюсь опровергнуть его утверждение о том, что он может меня удержать, меня прерывает стук в дверь. Но именно слова, которые раздаются в доме, заставляют мое тело замереть, а разум — впасть в панику.

— Полиция, откройте!

Снова стук, снова требование открыть. Брэй ругается под нос, вскакивая с кровати и быстро надевая одежду. Оглянувшись на меня, он говорит:

— Что бы ни происходило, оставайся здесь. Не покидай эту комнату. Я хочу, чтобы ты была здесь, в этой кровати, когда я разберусь с этим дерьмом.

Да пошел он. Я стряхиваю оцепенение со своего переполненного похотью мозга и набрасываю на себя первое, что нахожу на полу. Это оказалась футболка, которая была на нем прошлой ночью.

Мой взгляд окидывает спальню и останавливается на телефоне. Взяв его, я направляюсь к двери. Как только моя рука оказывается на ручке, ладонь Брэя смыкается вокруг нее, останавливая мое поспешное бегство.

— Райли, ты сошла с ума, если хоть на минуту думаешь, что я позволю тебе уйти отсюда, особенно в таком наряде.

Освободив свою руку от его, я поворачиваюсь и пихаю его в грудь, в его каменно-твердую чертову грудь. Вместо того чтобы представлять, что я могу сделать с этой грудью, я позволяю гневу закипать внутри меня, досадуя на то, что сама поставила себя в такое положение. Я до сих пор помню, как в дверь дома моего детства постучали и сказали эти слова, только искали они не какого-то парня, с которым я только что познакомилась. Нет, они искали моего отца.

Я чувствую, как подступают слезы от нахлынувших воспоминаний, и это только сильнее злит меня. Я не слабая. Я не позволяю себе быть уязвимой девушкой. Я сильная, независимая и планирую оставаться такой.

Я отталкиваю его от себя, что он, очевидно, позволяет мне сделать, потому что, скажем прямо, я никак не могу сдвинуть с места эту мужскую громадину.

— Ты не имеешь права указывать мне, что я могу делать, а что нет. Мы с тобой отлично провели время прошлой ночью, но это все. Я ухожу. Надеюсь, тебе понравится время, проведенное в наручниках, — говорю я, отступая к двери.

Брэй делает шаг ко мне, и я протягиваю руку, чтобы остановить его.