Грешник - Шанталь Тессье

Я открываю глаза, и все вокруг погружается во тьму. Затем снова загорается яркий свет, заставляя меня моргать. Все трое стоят передо мной. Тот, что крайний справа, держит в руке ремень. Он не совсем обычный. Он такой длинный, что растекается по полу у его ног. У того, что посередине, на шее висит цепь, ниспадающая на плечи. Он сжимает ее руками с обеих сторон. У того, что слева, у ног стоит рюкзак. И это пугает меня больше всего, потому что я не вижу, что там внутри.

Тот, что посередине, с цепью, идет ко мне. На его лице маска без кожи. Я запрокидываю голову назад и кричу так громко, что у меня горит горло.

Он заходит мне за спину и оборачивает цепь вокруг моей шеи. Затем тянет за нее, обрывая меня, и прижимается губами к моему уху.

— Будешь кричать, когда мы тебе скажем.

Он не лишил меня воздуха полностью, но ограничил его.

Ко мне подходит парень с ремнем. Его зеркальная маска разбита, на ней трещины, как будто кто-то ударил по ней бейсбольной битой. В ее осколках видно мое отражение. Я вижу, что мой макияж размазался от слез. Парень молча склоняет голову набок. Затем без предупреждения берет ремень и шлепает им по внутренней стороне моего бедра в тот самый момент, когда тот, кто стоит позади меня, затягивает цепь, лишая меня воздуха и ограничивая мою способность кричать от боли.

Он отпускает цепь, и пока я вдыхаю, моя голова повисает. Мое бедро теперь горит, как будто кто-то только что поднес к нему зажигалку. Оно пульсирует, как и моя киска.

Мои плечи ноют от того положения, в котором мое тело свисает с потолка. Ноги болят от того, что пятки едва касаются друг друга, а ноги широко раздвинуты. Но мой клитор пульсирует, а соски напряжены. Дыхание затруднено.

В следующую секунду между моих ног оказывается чья-то рука, и застежки моего купальника расстегиваются. Он распахивается, и его задирают до талии. Я со стоном откидываю голову назад и закрываю глаза.

Колготки спущены достаточно низко, чтобы сорвать нижнее белье. Я хнычу от ощущения того, как материал жалит мои бедра. Что-то кладут на мою киску. Это начинает вибрировать.

Я начинаю биться в конвульсиях, открываю рот, напрягаясь всем телом. Я сейчас кончу. Страх, адреналин, вибрация. Черт, это будет рекорд. Он останавливается, и я тихо их проклинаю.

С моей головы срывают ушки зайчика, заменив их капюшоном и затянув вокруг шеи цепь. Под дребезжание цепей, к которым я прикреплена, верхняя часть моего купальника спускается вниз, обнажая грудь.

Чьи-то руки хватают меня за грудь. Они не грубые. В основном нежные. Они медленно массируют груди. Ласкают их с таким нажимом, чтобы у меня закружилась голова. Или, может быть, дело в комнате. Я ничего не вижу, поэтому закрываю глаза. От моего горячего дыхания под капюшоном, я покрываюсь испариной.

Чей-то язык лижет мой сосок, и я чувствую, что наклоняюсь к нему.

— О Боже, — со стоном произношу я, когда его зубы вонзаются в меня ровно настолько, чтобы мои бедра напряглись в предвкушении.

Затем это прекращается, и я издаю стон разочарования. Что-то сжимает мой правый сосок, и у меня перехватывает дыхание. Я опускаю плечи в попытке прикрыть грудь, но это бесполезно. Цепи вокруг моих запястий делают это невозможным и открываются для их удобства.

— Вот теперь кричи.

Я снова слышу голос у своего уха, как раз перед тем, как боль пронзает мой сосок. И я делаю именно то, что он мне говорит.

Я кричу в капюшон, брыкаясь всем телом в цепях, которые держат меня в плену. Сквозь меня проходит обжигающий огонь, и моя грудь сжимается. Затем, как будто этого никогда и не было, все исчезает, и я снова обмякаю, теперь уже плача.

Я глотаю слезы, пот и сопли, повиснув здесь, посреди комнаты, чтобы они могли играть со мной. И я ненавижу то, какая я сейчас мокрая. Я пытаюсь потереть бедра друг о друга, чтобы получить хоть какое-то трение.