Грешник - Шанталь Тессье

Надев толстовку, я просовываю руки ей под ноги и спину, поднимая ее бесчувственное тело. Корбин помогает натянуть толстовку, чтобы прикрыть все, что можно.

— Открой дверь. И расчисти мне дорогу, — рявкаю я.

— Пошли, — Корбин хватает сестру за руку и вытаскивает ее из ванной, пока я несу Элли с вечеринки, где все на нас смотрят.

Я отвез ее домой и уложил в ее постель. У меня было жгучее желание вернуться на ту вечеринку и спросить, кто, блядь, накачал ее наркотиками, но тут я вышел из ее комнаты и обнаружил на тумбочке пузырек с таблетками. Это меня взбесило. Сестра была права, Элли никогда раньше не принимала наркотики. Во всяком случае, я об этом не знал. До смерти ее отца наши семьи проводили много времени вместе. Я знал ее.

Мне никогда не приходило в голову спросить ее, почему она начала принимать наркотики. А надо было бы. Может, тогда я бы обратил больше внимания на то, что ее жизнь меняется прямо на глазах. Это наверняка из-за Джеймса. Я видел признаки, но делал вид, что мне все равно. Что у меня нет времени вмешиваться. Ей было шестнадцать, черт возьми. Я знал, что трахать ее нельзя. Потому что скоро мне предстояло пройти инициацию. Я знал, что прикоснуться к ней один раз и потом не иметь возможности в течение трех лет было бы самой страшной пыткой. К тому же я знал, что однажды она станет моей. С ней я проведу всю оставшуюся жизнь.

В ту ночь о ней поползли слухи в нашей школе. Говорили, что в ту ночь она переспала с несколькими парнями. Она никогда не отрицала этого. Я знал правду, а ей, похоже, было плевать, что думают другие. Все, что ей нужно было сделать, это попросить меня, и я бы оторвал им гребаные головы. Тогда я сделал бы для нее все, что угодно, как и сейчас. С той лишь разницей, что теперь ей не нужно просить меня о помощи. Я сделаю все, что сочту нужным.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, протягивая руку к ее ноге. Я нежно хватаю ее за бедро и сжимаю его.

Элли склоняется голову набок, ее сонные глаза встречаются с моими, и она слегка улыбается мне.

— Скоро буду.

Через пятнадцать минут я уже подъезжаю к дому ее матери, и парковщик открывает мне дверь. Я обхожу вокруг, благодарю человека, который открывает ее, но тут же спохватываюсь.

— Элли, мы приехали, — я протягиваю руку и хватаю ее за руку.

Ей удается открыть глаза, и она поворачивается на сиденье, чтобы спустить ноги на землю. Я приподнимаю ей платье, чтобы она не наступила на него и не порвала. Как только Элли выходит, я не отпускаю ее.

Несмотря на то, что она принадлежит мне с тех пор, как я в последний раз был здесь на вечеринке два года назад, это наша первая официальная публичная ночь вместе. К тому времени, как мы покинем этот дом, все будут знать, что Элли принадлежит мне.

ЭЛЛИНГТОН

ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ

— Папа? Папа? — кричу я. Слова звучат так громко, что мне режет уши.

Я подбегаю и обхватываю его руками за бедра, пытаясь приподнять.

— Папа, пожалуйста, — умоляю я, пытаясь снова поднять его. Но он слишком тяжелый.

Я бросаюсь в соседний бальный зал и хватаю стул. Я тащу его по полу, пока он не оказывается рядом с ним. Я встаю на него, обхватываю его за талию и пытаюсь поднять еще раз. Но мои ноги соскальзывают с подушки, и я падаю с края. Стул опрокидывается, а мои руки по-прежнему обхватывают его. От лишнего веса веревка лопается, и мы оба падаем на мраморный пол.

Я не могу дышать. Мне больно в груди, и я стискиваю зубы, пытаясь снять с себя его вес.

— Помогите мне! — удается крикнуть мне. — Кто-нибудь… помогите мне… папа.

Мне удается сбросить его с себя, и я обхватываю его живот.

— Папа! — кричу я, дергая его за рубашку. Всхлипывая, я бью кулаками по его груди, пытаясь вернуть его, но знаю, что его больше нет.