Предложение - Л. Стил

— Черт, — ругается он, затем поворачивается и, не выходя из меня, подходит к дивану. Он садится, а я на нем в позе наездницы. Он прижимает мое лицо к своему плечу, продолжая водить кругами по моей спине. Это только заставляет меня плакать сильнее, мое затрудненное дыхание становится хриплым. Черт возьми, я так устала жалеть себя, и все же я не могу удержаться от того, чтобы позволить слезам течь по моим щекам.

— Детка, прекрати. Пожалуйста. Твои слезы убивают меня.

Я шмыгаю носом, но не могу перестать плакать.

— Расскажи мне что-нибудь, чего ты никогда никому не рассказывала.

— А?

— Побалуй меня, — бормочет он.

Это его способ приучить меня к мысли о том, что я могу рассказать ему о том, что у меня на уме? На самом деле, это неплохая тактика. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Я уже говорила тебе, как мне понравился «Свадебный переполох» и героиня Дженнифер Лопес в нем?

Он кивает.

— Ну, я смотрела не только ромкомы. Мне также понравились Донни Дарко, Затерянный в переводе и 8-я миля.

Он насвистывает.

— Вот уж не ожидал такого.

— Потому что Донни Дарко слишком мрачный, Затерянный в переводе слишком причудливый, а 8-ая миля слишком жестокий?

— И это тоже. — Он усмехается.

— Как ты думаешь, откуда взялось имя Тайни?

Я чувствую, что он смотрит на меня сверху вниз.

— Так вот почему ты назвала его Тайни? В честь персонажа Эминема в 8-ой мили?

— Ага. Его «Потеряй себя» — это в некотором смысле гимн моей жизни, понимаешь?

— Значит, ты не только талантливый организатор, который знает, как добиться цели, но и поэт в душе?

— Больше похожа на озлобленного, бунтующего подростка, который так и не повзрослел, — смеюсь я.

— Это хорошо — направить в нужное русло своего внутреннего беспокойного подростка. Это подталкивает тебя вперед к тому, чего ты действительно желаешь.

Тогда я поднимаю взгляд.

— Это то, чем ты занимаешься?

— Направляю в нужное русло моего внутреннего беспокойного подростка? — Черты его лица становятся жесткими. Его взгляд становится отстраненным, и я знаю, что он вернулся в то подростковое время, когда его схватили и держали на руках. Он вздыхает, и выражение его лица становится задумчивым. — Может быть, какая-то часть меня никогда не покидала ту комнату, где меня держали. Возможно, глубоко внутри я всегда буду тем беспомощным мальчиком, который изо всех сил старается не сойти с ума от охватившей его паники. Пытается быть взрослым, но понимает, что я все еще ребенок. Пытается напустить на себя храбрый вид, даже перед самим собой. Говорит себе, что если бы я не сломался, все было бы хорошо.

— А ты сломался? — спрашиваю я тихим голосом.

— Не тогда. Возможно, было бы лучше, если бы я это сделал. Тогда я, возможно, освободил бы свои эмоции. С того дня я никогда не переставал бороться. С тех пор я никогда не переставал пытаться доказать это самому себе.

Как я. Я пытаюсь доказать себе, что могу двигаться дальше и по-прежнему оставаться собой, несмотря на то, что часть меня уже не та, что была когда-то.

— Если бы я мог контролировать себя, я мог бы контролировать все остальное вокруг меня. По крайней мере, я так думал, понимаешь?

— Ты даже не представляешь, как я понимаю, — бормочу я.

— Это то, что я люблю в тебе. Даже когда мы в ссоре, кажется, что между нами существует молчаливое взаимопонимание.

Он употребил слово на букву «Л». Знает ли он, что употребил слово на букву «Л»? Может быть, то, что он сделал, ничего не значит. Может быть, это была просто фигура речи. Кроме того, мы недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы он мог использовать именно это слово. Я прогоняю эту мысль из своей головы.

— Что теперь?

— Сейчас? Я кормлю тебя.

33