Все, что от нас останется - Анастасия Тей

А я непроизвольно с грустью ухмыльнулась от его слов. Ну, что вы, Станислав Олегович, от моего сердца уже давно ничего нет.

— И с чего же вы решили, что я ранимая?

И только сейчас он наконец посмотрел на меня. Встретился с моими глазами, в которых уже очень давно остыли любые признаки слабости. И лишь безжизненность казалось покрывала холодом любого на кого я решу посмотреть.

Но по выражению лица Станислава Олеговича казалось, что он находил в них то, о чем я, наверное, никогда даже и не догадывалась.

— Все это — умелая схема по отмыванию денег, Агата. Калинин был умный мужик и я его ни в коем случае не осуждаю, но только потому что не имею на это никакого права. Это жизнь и в ней каждый крутиться так, как он умеет. Но зарабатывать на "детях", — и он в воздухе презрительно нарисовал кавычки, а я совершенно забыв про выдержу, начала, словно в бреду махать головой, пока мои глаза все увереннее превращались в хрусталь.

— Нет, — практически шепотом выдохнула я, чувствуя как горло начинает першить.

— Я говорил ведь, что вы ранимая. Теперь мы убедились в этом оба.

От его слов. От всех его слов, я с силой сцепилась кулаки. Желание набросить на него с криками обвинений было настолько огромным, что всю свою выдержку сейчас я измотала до нуля лишь бы сдержать этот порыв.

Он врет!

— Это не правда, — первая слеза уже обожгла щеку, а остывшая в глазах слабость разгорелась как сухая листва, в которую швырнули горящую спичку. — Это не правда.

И пускай мозг уже орал во все горло о том, чтобы я заткнулась, но желание оправдать самого близкого человека было сильнее.

— Я не принуждаю вас в это верить… Вы что плачете? — Станислав Олегович резко схватил меня за подбородок, заставляя поднять глаза и взглянуть на него. И видимо заметив мои слезы, тут же смягчился, опуская подушечку большого пальца на середину щеки, точно на соленую капельку. — Агата, почему вы плачете?

А мою истерику уже невозможно было остановить. Я думала мой отец хороший. Я думала он никогда не был таким же как и все эти люди, которых изо дня в день я мысленно осуждала и ненавидела. Я считала, что могу гордиться любым поступком своего отца. Я с уверенностью считала его хорошим человеком… А он зарабатывал деньги, прикрываясь детьми?!

Мы ели на эти чертовы деньги! Мы пили на эти деньги и ездили всей счастливой семьей на отдых, когда дети в детских домах просто мечтали о маме с папой. А другие дети, лежащие на белых простынях, что были полностью пропитаны хлоркой, мечтали лишь о еще одном завтрашнем дне. Господи…

— Иди сюда, — а сейчас со всей теплотой меня обнимал человек, который убил моих родителей. — Тшшш…

Моя жизнь похожа на абсурд. Проклятый абсурдный день сурка!

Теплая ладонь опустилась вниз по волосам, перебирая между пальцами ровные пряди и мне стало до ужаса мерзко от себя самой. От того, что в эту секунду я находила успокоение в человеке, которого ненавидела.

— Неужели бизнес нельзя построить по-другому…, - кричала во мне та Агата, которую я уже так давно не выпускала из собственного сердца.

— Знаешь, Агата, когда мне было как и тебе лет двадцать, я задумался над одним вопросом…, - и я слегка отодвинулась от Станислава Олеговича для того, чтобы найти его глаза. — А смогу ли я когда-нибудь кому-то сказать эти слова: "Мир не так жесток, как ты считаешь".

Мое горло с болью сдавило.

— Вы сказали?

Зеленые глаза устремились на меня и мне казалось его губы стали дрожать.

— Я был уверен, что смогу…

Босс резко прижал мою голову к своей напряженной груди, под белой рубашкой которой бешено стучало его сердце и я прикрыла глаза, мысленно повторяя про себя "Тук. тук. тук".