Я понятия не имею, что значит «blyat’», но у меня такое чувство, что ничего хорошего.

— Раздевайся.

Я замираю. Моя нерешительность дорого мне обходится. Следующее, что я понимаю — левая сторона моего лица взрывается жгучим жаром. От удара я снова падаю на колени, но прежде чем успеваю отдышаться, меня дергают за волосы, кожа головы кричит в агонии, и швыряют к большой кровати с балдахином. Подойдя, он разворачивает меня и снова бьет, на этот раз по губам. Я падаю спиной на матрас, мой мир превратился в камеру пыток, полную шока и боли.

Моя нижняя губа пульсирует. Я чувствую, как влага стекает по моему подбородку. С моего тела срывают платье, но я слишком занята тем, что тону в агонии, чтобы остановить его.

— Нет, пожалуйста, не надо, — плачу я, но он бьет меня кулаком по ребрам, чтобы я заткнулась. Стону и задыхаюсь, умоляя сохранить мне жизнь, но побои не прекращаются.

«Мне так жаль, Данте. Я подвела тебя».

Я сворачиваюсь в клубок, чтобы уменьшить урон от его ударов. В то же время я смутно осознаю громкий глухой удар, а затем боль резко прекращается.

Мое сознание сейчас подобно поршню, который вталкивает меня в комнату и выталкивает из нее. Должно быть, я приближаюсь к небесам… Я так сильно ощущаю присутствие Данте, эту ауру тьмы и опасности, которая сводит меня с ума. Чувствую его запах, такой сильный, такой мощный, такой мужественный. Клянусь, я даже слышу его голос, выкрикивающий нецензурные слова по-испански, которые пропитаны напряжением. На полу у кровати происходит какое-то движение, окрашенное дикостью, которая так хорошо мне знакома.…

Майами. Прошлый год. Данте.

Данте.

Движения на полу стихают. Мягкие руки гладят меня по волосам. Это прикосновение… такое нежное, такое желанное. Не такое, как ранее. Это песня о любви, которая воссоединяется с моим сердцем.

— Ив, ангел мой, mi alma, ты меня слышишь? Пожалуйста, детка. Мне нужно услышать твой голос.

Я со вздохом возвращаюсь в полное сознание.

— Данте?

— Спасибо, черт возьми!

Он здесь. Он действительно здесь. Он стоит на коленях на кровати рядом со мной. Он прижимается своим лбом к моему, пока его тепло, как жизненная сила, возвращает меня к нему.

Я начинаю плакать. Громкие болезненные рыдания облегчения. Он так хорошо выглядит и пахнет. Моя любовь. Мое все.

— Ты вернулся ко мне. Ты вернулся ко мне.

— Мне жаль, Ив. Мне так чертовски жаль. Простишь ли ты меня когда-нибудь? Твое лицо, мой ангел… Посмотри, что он сделал с твоим прекрасным лицом, — его голос срывается на стон. Он выглядит самым сломленным человеком, какого я когда-либо видела.

Приподнимая свои ноющие плечи с кровати, я прижимаю его к своей груди, смачивая черные волосы своими слезами. Теперь я в более ясном сознании. Ощущаю отвратительную вонь под его запахом и мускусный запах этой комнаты. Красный. Все красное. Его руки, лицо, белые простыни…

— Где он? — шепчу я. Данте отстраняется в сторону, открывая вид на неподвижное тело нападавшего на меня. — Он мертв?

— Скоро будет. Я хочу, чтобы его последние минуты на этой земле были испытанием тех мук, которые он причинил тебе… которые причинил тебе я.

Данте спокойно снимает с меня браслет, ожерелье и заколку для волос, те, в которых находятся камеры, и кладет их в карман. Горечь моей неудачи почти невыносима.

Все это было напрасно.

Почти.

— Я хочу прикончить его, — тихо говорю.

Мы долго смотрим друг другу в глаза, дрожь понимания соединяет нас, как сильнейший ток.

— Мой ангел мщения, — бормочет он, в конце концов, поднимая с пола окровавленный нож и протягивая его мне.

Морщась, я спускаю ноги с кровати. Русский, умирая, лежит в багровом море, слюна пузырится в уголках его рта, когда он борется за каждый последний гнилостный вдох. Я все еще чувствую, как его пальцы пачкают мою кожу, когда поднимаюсь на ноги и встаю, возвышаясь над ним.