Он выглядит обиженным.

— Я не хочу, чтобы ты была посредником или что-то в этом роде, — говорит он, — но могу хотя бы получить подсказку? Она исчезла в четверг вечером. Не связалась со мной и заблокировала номер. Знаю, иногда я бываю несдержанным, но действительно думал, что все шло хорошо, так что можешь хотя бы помочь понять, что пошло не так? Она тебе что-нибудь сказала?

Я хочу разорвать его на части. Выпотрошить. Но вместо этого решаю проявить немного терпения в благодарность за то, что он рассказал о Винсенте.

— Сказала, что ты бросил ее ради другой девушки.

Джабари отступает.

— Что?

— Она видела, как ты тусовался с другой девушкой на вечеринке по случаю дня рождения Винсента.

— Моей кузиной? — я недоверчиво выгибаю бровь. — Семья отца чертовски белая, — говорит Джабари. — Макайла учится на последнем курсе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, но была неделя отпуска, потому что они работают по квартальной системе. Она приехала в гости.

Я недоверчиво усмехаюсь.

— Я клянусь, смотри.

Джабари достает телефон из кармана, пока я наблюдаю, как несколько капель дождя падают на экран, когда он открывает фотографии, показывая групповой снимок, по крайней мере, двадцати человек. Он указывает на себя, мать, отца, а затем на сестру отца и ее высокую светловолосую дочь, которая соответствует описанию, данному Ниной, вплоть до смутного сходства с Тейлор Свифт эпохи Speak Now21.

Я вздыхаю, провожу рукой по лицу и стону.

— Гребаное недопонимание.

— Что?

— Послушай, — говорю я, поворачиваясь на скамейке лицом к Джабари. — Ты нравишься Харпер. Сильно. Но она никогда не будет бегать за парнем. Никогда не признает, что нежная натура, но я знаю: в глубине души она это отрицает. Итак, нужно показать ей это семейное фото, а затем сказать, что ты чувствуешь. И главное — сделать это с размахом. Цветы. Скрипка. Бриллианты, если есть такой бюджет. Но если ты к этому не готов, тогда, наверное, стоит отвалить и оставить ее в покое, потому что она и так тебе не по зубам.

— Я знаю.

— Хорошо.

Джабари качает головой.

— Вы с Винсентом действительно чертовски похожи, ты это знаешь?

— Ага, — ворчу я. — Начинаю замечать.

— Хорошо, — говорит Джабари, поднимая руки в знак капитуляции, когда встает. — Я сказал все, что хотел. Не говори Винсенту, что я с тобой разговаривал, ладно? Если все не пройдет хорошо.

Если все не пройдет хорошо.

Мое сердце трепещет. Он бы не сказал этого, если бы не было возможности. Верно?

— Харпер нет в городе, просто чтобы ты знал, — кричу я. — Она вернется в понедельник!

— Отлично. Дает немного времени, чтобы найти скрипача.

Я смотрю, как он поворачивается и убегает трусцой, натянув куртку на голову, чтобы защитить волосы от постоянно усиливающегося моросящего дождя, и понимаю, что, возможно, ошибалась насчет Джабари Хендерсона.

Потому что определенно ошибалась насчет Винсента.

Я потратила целую неделю, пытаясь отговорить себя. Пыталась убедить, что наше совместное времяпрепровождение на самом деле было просто пари, каким-то таким же грубым и женоненавистническим занятием или иным образом большим выступлением. Может быть, я занималась этой охотой за мусором еще дольше, потому что с того момента, как мы впервые поцеловались, кажется, я искала даже малейший признак того, что он не тот, кем кажется. Потому что, если Винсент настоящий, тогда он… он — это все.

Он умен, чертовски красив и сообразителен так, что иногда хочется придушить его, а иногда прыгнуть на шею. У него есть друзья и товарищи по команде, которые целиком и полностью преданы ему. Он мягкосердечный, под холодным и отчуждённым щитом, который воздвигает и всегда терпелив со мной. Всегда слушает. Всегда нежен, когда мне нужна помощь и тверд, когда необходимо преодолеть себя.