Адриано - Оливия Торн

— Но… мы же убили Турка, — протестую я. — Все хорошо — ты женился на любви всей своей жизни, все обошлось.

— Да, по милости Божьей. И благодаря твоей храбрости, и храбрости твоих братьев. И потому, что Никколо предвидел, что будет делать Турок, и разработал план на случай нападения.

Дарио прав.

Никколо спланировал наши действия, когда Турок ворвался в особняк. Он не продумал всех деталей, но сделал так, чтобы мы были готовы к его появлению.

И как только он узнал, что Турок взял в заложники Алессандру, Никколо на ходу изменил план так, чтобы Алессандра была спасена, и никто из нас не погиб.

Я склонен забывать о таких вещах.

Дарио хлопает меня по плечу.

— Мы все учимся в процессе, брат. И все мы можем облажаться. Так что никогда не думай, что ты должен быть идеальным, или что я прошу тебя быть таким — потому что это невозможно. Мне просто нужно, чтобы ты соблюдал субординацию и понимал, что ты — очень ценный винтик в гораздо более крупной машине. Мы все. Я ничем не отличаюсь. Если я умру, кто-то из вас должен будет заменить меня на этом посту и стать Доном…

— Не говори так.

— Но это правда, и мы должны смотреть ей в лицо. Любой из нас может умереть в любой момент. Мы должны быть готовы к такой возможности. Если я умру, ты — очевидный выбор, чтобы стать следующим Доном. Но Никколо — единственный реальный кандидат на пост консильери, который у нас есть. Роберто хорош, но он занимается только бизнесом — у него нет понимания человеческой природы, как у Никколо. Ларс или Массимо? Нет. Они бойцы, а не люди за шахматной доской. Валентино? Ни в коем случае. Так что, если тебе придется стать Доном… как ты будешь вести дела с консильери, которого ты все это время не уважал?

Господи…

Когда он так говорит…

— Хорошо, — угрюмо соглашаюсь я.

— Мне также нужно, чтобы ты поговорил с Массимо и Ларсом.

Мой желудок падает.

Я вспоминаю, что сказал Массимо в машине — как я ударил его за то, что он назвал меня дерьмом.

И я с искренним стыдом вспоминаю, что сказал Ларсу после того, как мы спасли мать Бьянки.

Но меня злит, что они пошли ныть к Дарио.

— Что они сказали? — сердито спрашиваю я.

— Ничего. Я понятия не имею, что между вами произошло. Знаю только, что что-то случилось, и они не в восторге от этого.

Я чувствую еще больший стыд, услышав это.

Конечно, они ничего не сказали Дарио.

Они из более прочного материала.

Нет… видимо, только я один хожу жаловаться брату, когда не получаю желаемого.

Например, когда консильери отдает мне приказ, а я перечу ему.

Я тяжело выдыхаю и киваю.

— Я позабочусь об этом. Обещаю.

— Хорошо, — одобрительно говорит Дарио. — Теперь… о Бьянке.

Я встревоженно смотрю на него.

— Что с Бьянкой?

Он улыбается.

— Ты действительно увлечен ею, не так ли?

Мне это не нравится.

И становится еще более не по себе, чем от разговора о Никколо, Ларсе и Массимо.

— Она просто девушка, — говорю я ворчливо.

— Ага. А ты рисковал жизнью, чтобы найти ее отца… ради «какой-то девчонки».

Я вспоминаю, как Бьянка, по сути, спросила меня о том же самом в ресторане. Я попытался ответить так же, как ей.

— Ее отец был ключом ко всему этому, поэтому я хотел найти его.

— Но ты же не знал этого, когда вернул своих людей сюда и отправился искать его в одиночку… не так ли?

Чувствуется, что Дарио видит, что я не могу придумать достойного объяснения.

Это мне не нравится.

Это заставляет меня чувствовать себя голым. Обнаженным.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, Дарио спрашивает.

— Ты помнишь ту ночь, когда я отослал Алессандру?

— Конечно.

Как я могу забыть?

Это ужасный момент.

Она хороший человеком, очень хороший человек…

А ее сердце разбивалось прямо у нас на глазах.

Мы все это видели…