Я выхожу из душа, надеваю старую толстовку и пушистые носки. Свернувшись калачиком в постели, я звоню единственному человеку, который никогда меня не осудит. В Сиднее сейчас три часа ночи, но она мне нужна.

— Холли? Все в порядке? — отвечает сонный голос Райли.

— Нет. Я не знаю.

— Подожди, дай мне встать, чтобы не разбудить зверя.

— Слишком поздно. Что случилось? — спрашивает Брэй, садясь рядом с ней.

— Это разговор для девочек. Ложись спать, детка. — Райли встает с кровати и выходит из спальни. Я жду, пока она устроится на кухне. — Ладно, что происходит?

— Как ты узнала, что Брэй — тот самый? Как быстро ты поняла, что он отличается от всех других парней?

— Речь о мужчине… Парень так тебя взволновал, что ты звонишь мне в три часа ночи. Ну, значит, он должен быть особенным. — Райли улыбается.

— Заткнись. Я не должна была звонить. Забудь, что я спрашивала.

— Подожди, ладно. Я поняла, что Брэй особенный, когда увидела его в первый раз. Хотя мы с тобой обе знаем, что я пыталась бежать как черт от ладана и оказаться как можно дальше от этих чувств.

— Как ты узнала?

— Я почувствовала его присутствие в комнате еще до того, как увидела его. Очевидно, между нами была неописуемая химия, которую я никогда не чувствовала раньше. Я имею в виду, что у него чертовски волшебный огурец.

— Райли, соберись. Я не хочу слышать о его пирсингованном огурце.

— Да, извини. Просто это очень отвлекает. В любом случае я знала, потому что, когда я думала о том, что останусь без него, мое сердце болело. Точно так же, как, я знаю, сейчас болит твое. Что случилось?

— Ты не поверишь, если я тебе расскажу. Это просто безумие… Я знаю Ти всего два дня, но чувствую такую странную связь, какой никогда раньше не ощущала. Она отличается от той, что между нами.

— Так почему ты борешься с этим? У него что, проблемы с членом или что-то в этом духе?

— Нет, ну, вообще-то… Я не знаю, но сомневаюсь. Он поцеловал меня сегодня, и я почувствовала этот поцелуй везде.

— Повторяю опять, что тогда не так?

— Я не знаю, могу ли я ему доверять. Должна ли я позволить себе быть уязвимой, чтобы он разбил мне сердце. Если мне так плохо уже через два дня, то как я буду чувствовать себя, если через неделю или месяц он передумает и найдет кого-то получше?

— Ты — Холли, мать твою, Рейнольдс. Нет никого лучше тебя. Если он разобьет тебе сердце, я разобью его невозможно красивое лицо.

— Невозможно красивое, правда? Мужчине не должно быть позволено быть таким красивым, верно?

— Верно.

— Спасибо, Райли. Иди спать. Извини, что позвонила в такое время.

— Холли, ты можешь звонить мне в любое время. Я всегда отвечу тебе. Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, что я прилечу первым же самолетом.

— Знаю. Я люблю тебя.

— Не так сильно, как я люблю тебя, сестренка.

Я завершаю звонок, и слезы снова текут из глаз. Я скучаю по своей близняшке. Я скучаю по своей прежней жизни. По друзьям. Но я не могу вернуться ко всему этому и гадать, что было бы дальше. Темнота начинает просачиваться в комнату, а я никак не могу перестать плакать. Завтра у меня будут некрасивые опухшие глаза. Мне нужно попытаться заснуть.

Я лежу в постели и рыдаю уже, кажется, несколько часов, когда слышу его. Я знаю, что это он. Я чувствую его запах. Я чувствую его. Я не решаюсь пошевелиться. У меня мелькнула мысль сказать ему, чтобы он ушел. Вместо этого я просто лежу здесь, пока он забирается ко мне сзади. Он поднимает меня и переворачивает, обхватывая руками, так что моя голова лежит на его плече, а лицо прячется на груди.

— Что ты здесь делаешь? — фыркаю я.

— Я больше не мог сидеть за дверью и слушать, как ты плачешь. Прости меня, Холли. Мне чертовски жаль.

— Как ты вошел? Я заперла цепочку. — И это я говорю? У меня в постели буквально лежит Тео без рубашки, и все, что я могу сказать, это — я заперла дверь?