Невеста брата. Будешь моей - Александра Салиева, Анастасия Пырченкова (2024)

Туда, где стоит на коленях, опустив голову, тот единственный, что дожидается меня здесь. Нет, совсем не незнакомцы, как прежде. Его руки заведены за спину и связаны. Я должна хоть как-то ему помочь, но не знаю как, да и тот, кто меня сюда приводит, не позволяет. Игнат оказывается рядом с Ярославом первым. Я не успеваю, ведь под моими ногами лёд, и он ранит так же больно, как всё то, что происходит после.

— Знаешь, почему он здесь?

И он, и я — мы оба знаем, что я не отвечу, ведь мы это уже проходили. Как и знаем то, что будет после.

Удар. Хруст ломающейся мужской челюсти. Сдавленный хрип. Жертва жестокой расправы принимает всё это молча и покорно. И только я не мирюсь. Не могу.

Ни за что!

— Прекрати, — молю я. — Не надо.

Запинаюсь и падаю. Рядом с тем, кого жизнь покидает. Лицо Ярослава становится кровавым месивом, когда я обхватываю его с обеих сторон своими дрожащими ладонями и пытаюсь поднять мужчину, найти в нём хоть капельку жизни, вместе с тем продолжая причитать и умолять жестокого старшего Орлова.

— Я его больше никогда не увижу, сделаю, как ты хочешь! Пожалуйста, только прекрати! — повторяю я одно то же снова и снова.

Но Игнату этого мало. Как и в прошлый раз.

Выстрел!

Оглушает…

Ледяные осколки под нами обагряются кровью. Шум в моих ушах — сущая пытка. Мои истошные вопли разносятся по всему ангару. Безумное отчаяние захлёстывает с головой. Я не знаю, чьё сердце перестаёт биться.

Моё?

Или его…

А может оба сразу?

Едва ли я смогу дышать, если не дышит он…

— Нет-нет, ты не можешь умереть. Слышишь? Так не должно быть, я же ему ничего не сказала. Тебя не должно быть здесь. Только не ты, — шепчу я, роняя жгучие слёзы, в полнейшем бессилии продолжая удерживать мужское лицо изо всех сил, прижимаясь лбом к его лбу. — Я ведь не сказала, кто ты. Обещала делать всё так, как он хочет. Он мне поверил. Я ведь и тебе ничего не сказала, только бы он верил в моё обещание. Слышишь, Ярослав? Ну же, очнись. Ты мне нужен. Очень нужен. Пожалуйста, прошу тебя…

Но он не слышит.

Не открывает глаза…

Не дышит.

Даже когда я крепко-крепко прижимаюсь к холодным губам своими дрожащими губами.

Зачем я это делаю?

Хочу, чтоб его жизнь вернулась. Пусть возьмёт мою, если надо. Только бы он снова дышал. И жил. Ради меня.

А он…

И правда целует. Не во сне. Наяву. Жадно. Глубоко. Беспощадно. Возвращая меня из царства кошмара. Сдавливает в своих объятиях, прижимая к себе, как в последний раз, будто другого шанса у нас обоих уже не представится. Я и сама не лучше. Когда и как я так рьяно вцепилась пальцами в мужскую футболку? Едва ли имеет значение. Как и то, что в спальне царит темнота, за окном глубокая ночь, а дверь в коридор настежь открыта. Главное, он живой. Здесь. Со мной. А мой дурной сон — всего лишь сон, изменённое восприятие былых воспоминаний. Я забываю о них очень быстро.

— Ты здесь…

Живой.

— Со мной…

Я всё повторяла и повторяла эти слова, как переклинило. Снова и снова. Может, и впрямь переклинило. Ведь даже после того, как поцелуй закончился, а дистанции между нами стало чуточку больше, когда тёмный взор с фиолетовым отливом посмотрел прямо и пристально мне в глаза, я всё равно не смогла перестать смотреть на него, вновь и вновь комкая его футболку левой рукой, а правой обводя овал своевольного подбородка, чтобы ещё несколько раз удостоверится, что теперь — это реальность. А ещё кажется, при всём при этом я улыбалась, как последняя сумасшедшая, чувствуя себя, как никогда счастливой, несмотря на то, что по моим щекам катились те же слёзы.

— Здесь, — помолчал и спросил негромко: — Что тебе приснилось?

Пальцы скользнули по моим щекам, стирая солёные капли. А мне так не хотелось портить эти мимолётные секунды, греющие мою душу, что решила быть честной:

— Ангар. И Игнат. Там… — собиралась продолжить, но голос позорно подвёл и охрип.