И даже нигде не соврал. Зато Василиса посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Но притихла. Спорить не стала, несмотря на то, что ей явно очень хотелось. Даже после того, как я прихватил с собой её верхнюю одежду, заботливо накинув ей на плечи. По всей видимости, решила не устраивать скандал, который могли услышать посторонние, хотя смотреть на меня, как на спятившего, и тогда не перестала. Ничего не говорила и потом, вплоть до момента, пока мы не выехали за пределы усадьбы.

— Если ты делаешь это всё, потому что вчера ни с того ни с сего вдруг решил, что это твой ребёнок, то не стоит, — произнесла негромко девушка, уставившись в боковое окно, наблюдая за мелькающим по ту сторону стекла пейзажем.

И снова я дышал, чтобы не сорваться.

— И почему тогда, по-твоему, я до этого тогда тебе помогал? Когда ещё не знал о ребёнке, — посмотрел на неё, сидящую в соседнем кресле рядом, заинтересованно.

— Вот и мне интересно, — фыркнула Василиса, сложив руки на груди. — А почему, Ярослав? Потому, что ты очень послушный младший брат, как ты сам же в очередной раз подтвердил это утром в столовой? — съехидничала. — Когда на горизонте появилась та же Оленька, с моего горизонта ты как раз исчез.

— А ты бы предпочла, чтобы я возвращался и трахал тебя на камеру для брата? — съязвил ответно. — И почему сразу Оленька? Можно подумать, других девиц вокруг нет, — хмыкнул.

Заодно за этим хорошо пряталось всё то, что я скрывал от неё все эти дни. Собственно потому и сам скрывался, не возвращался. Не был уверен, что не сорвусь. Сперва хотел с братом обсудить сложившуюся ситуацию, но всё опять вышло из-под контроля. Я же реально верил до сегодняшнего дня, что она сама решила сделать выбор в пользу Игната ради опеки над сестрой. А получалось… скоро точно всё выясню, что и как именно получилось между ней и моим братом.

Тем более, что на мои слова поймал от неё испепеляющий взгляд. Бальзамом по сердцу разлилась эта её эмоция. При упоминании о нашем возможном трахе на камеру для брата, коих по всей усадьбе теперь натыкано, как сорняков, она приоткрыла рот, явно собираясь моментально возмутиться, но так и ни звука не произнесла по этому поводу, зато вся покраснела, то ли от негодования, то ли от смущения, то ли всё вместе. И молчала она довольно долго.

— Ну да, судя по тому, что я наблюдала этим утром, Оленька тебе уже надоела. Видимо ты поэтому вновь на моём горизонте, да? Пока в поиске этих самых других девиц, — прокомментировала язвительно. — Или может, тебе просто захотелось вдруг поиграть в папочку? Ты поэтому такой вдруг типа весь из себя снова милый? Ради ребёнка? — упрямо вздёрнула подбородок и отвернулась. — Если так, то не стоит! — припечатала мрачно.

На это я промолчал. Но её не устроило.

— Он не твой, — добавила. — Или она.

— А я разве сказал обратное? — ухмыльнулся, стараясь не обращать внимания на по-новой расходящуюся внутри пустоту. — Это не имеет значения. Ребёнок есть ребёнок.

Верил ли я её словам?

Нет.

Больше нет.

Ни единому её слову.

И скоро, уверен, получу этому непосредственное подтверждение.

— Не твой, — повторила Василиса упрямо.

Я и на этот раз промолчал. Потому что если сейчас поведусь на её очередные провокации, ничем хорошим эта поездка не закончится. Для нас обоих. А кое-кому, помнится, нервничать нельзя. Вот и призвал всё своё армейское самообладание, сосредоточившись на мыслях о том, на кого малыш будет по итогу похож. Это хорошо успокаивало. К тому же, пора было переходить к основной части нашей поездки.

— Что там за сериал такой любопытный ты припомнила для журналистов? Хочу посмотреть, — перевёл тему.

— Не помню названия. Погугли, если так интересно. Турецкий, кажется, — отозвалась она равнодушно. — Но учти, придётся смотреть в оригинале. В нашей стране официального перевода нет. Замаешься вникать в суть.