Мне была нужна Лэйк.

Мне нужно было заставить ее почувствовать мою тошнотворную одержимость ею. Марио был по крайней мере сорок фунтов на мои сто девяносто, но в тот момент я был далеко за пределами разумного. С его стороны потребовалось несколько сложных движений, чтобы вырваться из моей хватки.

— Ты можешь остановить это, Киран, — убеждал он, тяжело дыша.

— Мне бы хотелось этого, — ответил я спокойно, как будто я не пытался убить бывшего тайного агента ФБР, который сошел на нет, когда бюро решило, что он коррумпирован и непригоден для работы.

— В смысле?

— Я собираюсь прикончить этого ублюдка. Но на моих условиях.

* * *

Следующие несколько часов я вместе с Марио обдумывал стратегию, пока не стало совсем темно. Джон не удосуживался позвонить после того, как я ушел из больницы, поэтому я знал, что он все еще в больнице, позволяя своей вине медленно превращать его в порядочного отца. Свято веря в это.

Добравшись до Сикс-Форкса, я ехал по бесконечным улицам, чтобы не вернуться домой или в то место, которое могло бы снова посадить меня в тюрьму. Я боролся с разными мыслями, которыми играли со мной — Марио, Лэйк, Кинан, Джон, Митч и Артур.

Я рисковал, когда позвонил своему бывшему хозяину, потому что теперь он знал, где я живу и где живет моя семья. Он мог убить меня в любой момент, и я, вероятно, никогда не предвижу этого. У меня было небольшое преимущество. Вот почему мое сердце все еще билось. Он не был таким неприкасаемым и отлично спрятанным, как он думал — ни для кого, кто бывал там. Возможно, я был молод, но не был слепым, и условия, в которых я вырос, научили меня понимать быстрее, чем следовало бы любому ребенку моего возраста.

С годами его незаконное рабское кольцо стало слишком большим и, в конечном итоге, стало его заметностью. В его платежной ведомости было много кротов, которые были готовы поторговаться за дополнительные деньги. Но хотя его операция была немного менее секретной, поймать его от этого не становилось легче. Как и мне, детям удавалось сбежать кое-где, но руки Артура были чисты. По закону его жена управляла приютом для сбежавших из дома или бездомных детей. Чтобы сохранить притворство, они часто выбрасывают некоторых из них обратно на улицу или превращают в авторитетов, но детей, которые были под их опекой, больше никогда никто не видел.

Они никогда не брали детей старше двенадцати. Чем моложе они были, тем легче было управлять и контролировать их. Приобретенных младенцев всегда продают родители, как и меня, продали в свое время, но они пользуются меньшим спросом.

Мысль о том, что меня продали, заставила меня заново пережить почти тот ад, через который я прошел, чтобы выжить.

«Это то, что ты хочешь услышать? Что я тебя боюсь? Что я все еще боюсь тебя? Да, я боюсь, но это все, что я когда-либо почувствую к тебе. Это необходимость выжить. Ты не можешь контролировать меня дальше…"

Слова Монро громко звенели у меня в ушах, и я почувствовал, как моя рука сильнее сжимает руль, и гнев накатил на меня жесткими, непоколебимыми волнами. В течение десяти лет она позволяла своему страху преобладать над ее здравым смыслом и называла это выживанием. Она была слабой… и, возможно, немного мазохистской. И что же это значило для меня?

Она могла бы остановить меня давным-давно, но вместо этого предпочла уступить. Она хотела сохранить свою драгоценную невинность. Я знаю, она думала, что я говорю о сексе. Это был просто бонус.

То, что я хотел у нее украсть, лежало далеко не на поверхности. Я хотел увидеть ее эгоистичную сторону. Я хотел увидеть, как она спасается. Я хотел развратить ее. Почему? Потому что я чертовски ненавижу героев.

Остальной мир дал бы отпор и проклял бы свою семью, друзей и всех, кого я мог бы использовать против них. Они сделали бы это из гордости, потому что их эго не позволило бы им признать поражение.