На самом деле, это на миллион миль превзошло ее кладбище рюмок в гостевой комнате.

— Разочарована тем, что у меня нет скотча на стене?

— Я уверена, что он спрятан в шкафах вместе с крысами, — беззаботно сказала она, наблюдая, как кошка с видом превосходства убегает к задней части дома.

Август обошел вокруг, чтобы посмотреть ей в лицо, и громко расхохоталась.

— Посмотри на себя. Ты потрясена. Действительно ожидала, что я буду жить в общежитии, не так ли? — Он вошел в ванную, которая находилась за единственной дверью в коротком коридоре, ведущем в спальни, как она предположила. Включив свет, он жестом пригласил ее следовать за ним в крошечную комнату. Она двинулась в этом направлении, но остановилась на пороге, неуверенная в том, что ее теснят на такой небольшой площади с таким крупным мужчиной. Мужчиной, к которому она, казалось, не могла перестать тянуться, несмотря на то, что он был осуждающим и грубым и, казалось, видел в ней худшее.

— Ты действительно дважды накладывал себе швы во время пыльной бури?

Август остановился, копаясь в своей аптечке. Его рука, сжимающая бутылку медицинского спирта, опустилась на туалетный столик.

— Ага.

— Где?

Он слегка повернулся, опершись бедром на раковину.

— Что? Ты хочешь судить мою работу, прежде чем сочтешь меня подходящим, чтобы исправить твои королевские раны?

Нет. Она пыталась отсрочить момент, когда они окажутся достаточно близко, чтобы можно было соприкоснуться, потому что он довел ее мозг до такой степени, что она начала обсуждать достоинства сна с ним даже после более чем месяца оскорблений и поддразнивания.

— Хорошая практика — запрашивать все полномочия.

— Даже если эти полномочия высоко на внутренней стороне моего бедра?

— На обоих?

— Одном из них. — Он отвернулся и задрал футболку, обнажая мускулистую спину, лишенную чернил, в отличие от его рук, на одной из которых гордо красовался военно-морской знак отличия. Не то чтобы она заметила татуировку, когда его правое плечо было разделено пополам сморщенным болезненным шрамом.

— Вот другой. Не лучшая моя работа, но в то время у меня не было зеркала.

— Да. — Она попыталась сглотнуть. Не могла. Боже, он был человеческим бульдозером. Ей придется держаться за жизнь в постели с ним. Звучало ужасно. Просто ужас. — Лучше тебе держаться подальше от зеркал.

Он сбросил рубашку с фырканьем.

— Не веди себя так, будто ты не была готова взобраться на меня, как по лестнице, принцесса.

Не лгал. Однако это было тогда. Не сейчас.

— Жаль, что тебе пришлось открыть рот, не так ли?

Август провел языком по полной нижней губе.

— Тебе бы понравился мой рот.

Ее кожа была температуры солнца.

— Мы можем покончить с этим, или ты надеешься, что я истеку кровью?

За долю секунды выражение его лица сменилось с высокомерного на обеспокоенное.

— Извини. Иди сюда.

Извинения застали ее врасплох. Настолько, что она как бы рванулась в ванную, слишком ошеломленная, чтобы сделать что-либо, кроме как отпустить разорванные края своего платья и смотреть, как он натирает спиртом ватный тампон, стараясь не замечать его свежий фруктовый аромат, пока он это делает.

— Почему от тебя пахнет грейпфрутом?

— Я пользуюсь мылом ручной работы, — рассеянно сказал он, нахмурив брови, пока вытирал следы ее когтей, его медленное теплое дыхание шевелило ее волосы. — Единственная и неповторимая женщина, которой когда-либо нравилось мое вино, слишком бедна, чтобы купить его, поэтому она тут и там меняет мне мыло на бутылку.

— Как она потеряла чувство вкуса? Авария с острым соусом?

— Смешно.