Высота наших чувств - Настасья Райс

— Ничего серьёзного, просто хочу узнать: ты сможешь меня забрать с дачи или мне отца попросить? — и всего-то, а я подумал что-то важное.

— Я вряд ли смогу, — подхожу к машине и открываю Асе дверь, она косится на меня, но садится, — учеба и тренировки в зале, — вру: никакой тренировки в ближайшие дни у меня нет.

— Ладно, попрошу отца, — тоже сажусь в салон, прощаюсь с мамой и тяжело выдыхаю.

Завожу мотор и откидываюсь на спинку кресла, поворачиваю голову к Асе, а она смотрит вперёд.

— Иди ко мне, — беру её руку и тяну на себя.

Чувствую, как она нехотя, но поддаётся и облокачивается на меня. И какая-то недосказанность витает между нами. Чёрт! Всё же хорошо было. Какой-то день-пиздень с самого утра. Хочется, чтобы скорее наступил новый и все беды остались позади.

— Домой поедем? — спрашиваю и глажу её по руке.

— Да, — отвечает коротко.

А меня бесит то, что между нами происходит. Что вообще случилось? Это она так заморочилась из-за вопроса подруги? Так я ей всю правду расскажу о том, что ректор — мой отец. Мне не жалко. Единственное — о разговоре с ним ей знать не к чему.

— Тогда поехали, — целую в висок, и она отстраняется.

Дорога проходит в напряжённой тишине. И это так давит — мысли по полочкам разложить всё равно не получается. Сейчас меня больше всего волнует отец и как скрыть от него отношения с Асей. Бесит то, что придётся прятаться, как школьнику какому-то. А мне далеко не пятнадцать лет. Нужно ускорить процесс оформления квартиры на себя, иначе так и будет постоянно шантажировать возвращением домой.

— Поднимемся к тебе или ко мне? — паркую машину, поворачиваюсь к Мальцевой и встречаюсь с удивлённым взглядом.

Неужели думает, что мы разойдëмся по разным квартирам? Не-е-ет. Так дело точно не пойдет: я пока не почувствую, что она не сторонится меня, — не успокоюсь, не уйду и её никуда не отпущу.

— Ко мне, — отвечает и даже не спорит.

Когда заходим в квартиру, Ася идёт на кухню и ставит чайник, следую за ней. Подхожу и обнимаю со спины, кладу голову ей на плечо, а в мыслях картинки мелькают, где она узнаёт о споре и отвергает меня без возможности объясниться. Это, наверное, самое страшное, чего я на данный момент опасаюсь. Месяц прошёл с нашего знакомства, а я так привязался к ней и не могу представить, как буду без Мальцевой. Прижимаю её ещё крепче и оставляю поцелуй на шее.

Она не отвечает мне взаимностью и продолжает заниматься своими делами. Берёт кружки, насыпает сахар и кладёт чайные пакетики. Не нравится мне это от слова совсем. Разворачиваю Асю к себе, заглядываю в глаза, словно хочу найти ответы на вопрос: что происходит?

Чайник выключается, и Мальцева отворачивается обратно к столешнице. А я молча отхожу и сажусь за стол ждать, когда она присоединится ко мне. Вот тогда и можно поговорить. Но Ася ставит мне кружку, а сама отходит обратно, упирается об край кухонного островка бедрами, берет чай и дует, чтобы поскорее остыл.

— Ась, что случилось? — не выдерживаю и спрашиваю.

— Что случилось? — она удивляется так, будто я спрашиваю какую-то глупость.

— Я у тебя спрашиваю, что с тобой? — вся эта ситуация с недосказанностью и с тем, что Ася включает обиженного ребёнка, меня изрядно злит.

Мы же с Аськой ещё даже и не ругались. Всё как-то гладко-сладко у нас шло до этого момента. Я был рад, что она мне никогда не выносила мозг, а тут внезапно взялась вредничать. Как будто я провинился в чём-то. А я всего лишь не говорил, что мой отец — ректор, да и до сих пор не считаю это какой-то важной информацией.

— Что со мной? — снова вторит мои слова, делает маленький глоток и кривится.