Первый раз, когда она назвала мне свое имя… Ее прекрасное лицо озарилось радостью… ее мягкие губы коснулись моих, как перышко, когда мы впервые поцеловались… То, как она покраснела.

Ее радостное хихиканье, когда мы проводили время вместе на берегу океана… То, как я преследовал ее, когда мы бегали по берегу моря… когда я впервые занимался с ней любовью.

Ее щеки краснели всякий раз, когда она злилась на меня, ее брови хмурились… ее резкие слова… слова поддержки… когда она впервые сказала, что любила меня… ее обещания.

И ее ангельское личико, когда она была в моих объятиях в последний раз.

Каждое воспоминание пронеслось перед моими закрытыми глазами.

Мое горло сжалось от отчаяния. Мое сердце болело так, словно в него вонзали нож снова и снова. Когда я открыл глаза, священник закончил свои молитвы, прося нас пойти на кладбище снаружи.

Глубоко вздохнув, я подошел к гробу, и Максвелл помог мне взвалить его на плечо. Мы вдвоем отнесли гроб на кладбище, которое ждало ее.

Это были не только ее похороны, но и частично мои, потому что она забирала с собой мое сердце. Все мое тело напряглось, пока я пытался оставаться сильным, но в глубине души я знал, что обманывал себя. На мгновение мне захотелось прыгнуть в могилу вместе с ней, но я знал, что не смог бы.

Она бы не хотела этого для меня. Моя дочь не хотела бы этого для своего отца.

Стиснув зубы, я сдерживал слезы, когда ее гроб опускали в глубокую свежевырытую могилу.

Священник пропел последние молитвы.

— Дай ей, о Господь, твой мир, и пусть твой вечный свет сияет над ней. Аминь.

Я всегда буду любить тебя, Тейя. Это всегда будешь ты.

Я буду защищать нашу дочь до своего последнего вздоха.

И я приду к тебе, Ангел. Однажды я приду.

Клянусь своим сердцем.

* * *

Был уже полдень, когда я покинул кладбище и поехал в приют, где находилась моя дочь.

У меня была цель. Мне было за что бороться.

И я буду жить ради нее.

Я должен заполучить ее до того, как ее забрали бы у меня.

Паркуясь на подъездной дорожке, я вышел из своего Range Rover и осмотрелся, чтобы найти несколько машин, припаркованных снаружи. Мое сердце бешено колотилось в груди с каждым моим маленьким шагом.

Некоторые дети играли, а пары сидели на диване, загипнотизированные их невинностью. Некоторые даже выражали беспокойство, в их глазах светились сомнения в отцовстве.

Я направился к коридору, к счастью, обнаруживая мать Лауру с озабоченным выражением лица. Ее удивленный взгляд встретился с моим, и на его месте тут же появилась мягкая улыбка.

— О, Люцифер. Что привело тебя сюда сегодня? — спросила она, наполняя свой бокал.

— Она… — я сглотнул, делая глубокий вдох. — Она в своей комнате?

Она прекрасно знала, о ком я говорил, потому что я, сам того не подозревая, спрашивал о ней каждый раз, когда находился здесь. Она кивнула, нахмурившись, с опечаленными глазами.

— Ее сердце разбито.…Это шестой раз, когда ей отказали в удочерении. Она прячется в своей комнате, — она тяжело вздохнула, — она боится, что никто никогда не удочерит ее. Что она всегда будет одна.

Жалость и печаль к моему маленькому ангелочку сочились из ее голоса.

Но это потому, что ей предназначено быть со мной. Я забрал бы ее.

Я буду защищать ее ценой своей жизни.

Кивнув в знак согласия, я повернул направо, к детской, обнаруживая, что деревянная дверь закрыта. Между мной и моей дочерью стоял только кусок дерева.

У меня перехватило горло, когда я почувствовал, что вот-вот расплакался бы. Как я рассказал бы ей о ее матери? Как я объяснил бы ей, что она потеряла мать из-за своего отца?

О, Тейя. Как бы я хотел, чтобы ты была здесь, рядом…на моей стороне.

Проглатывая комок в горле, я нажал на ручку, открывая дверь к моему единственному шансу обрести смысл жизни.