Мое темное желание - Л. Шэн, Паркер Хантингтон

— Фэрроу, — раздался голос Даллас у меня за спиной. Я вывернула шею, наблюдая, как она направляется ко мне. — Подожди, пожалуйста.

Я вскочила на ноги, делая по две ступеньки за раз.

Я не хотела ждать. Я не хотела, чтобы она видела меня такой униженной, и уж точно не хотела слушать ее маленькую белую ложь, призванную поднять мне настроение.

Добравшись до своей комнаты, я закрыла за собой дверь и прижалась спиной к дереву. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула.

Ты в порядке. Нельзя оплакивать то, что никогда не теряла. Он никогда не был твоим, Фэрроу.

Но он стал казаться моим.

Как будто прошлое, настоящее и будущее сговорились и принесли мне именно то, что мне было нужно, а потом передумали.

Я заставила себя открыть глаза, умоляя боль и унижение утихнуть с каждым мгновением.

И они ушли, сменившись шоком, когда я впервые осознала, где нахожусь — в гостевой комнате, которую обычно занимала.

Моя комната.

Я поднесла кончики пальцев к губам.

— О, Зак.

Подарки протирали каждый дюйм комнаты. Каждый угол. Каждый предмет мебели. Каждая ниточка ковра. Море шикарных коробок и пакетов. Все обернуто и перевязано золотой фольгой.

Он помнил.

Он помнил про мой день рождения.

Если только… это не была Ари?

Но это не могло быть так.

Ари не знала адреса Зака. И никому другому в этом мире не было до этого дела.

Вытирая глаза и нос, я подошла к горе коробок и взяла одну, разрывая обертку. Под блестящей бумагой материализовалась коробка Chanel.

Я открыла ее и обнаружила пару кроссовок. Белые из телячьей кожи с фирменным логотипом, вышитым черным цветом. Мои брови сомкнулись.

Я взяла другую коробку и открыла ее.

Кроссовки Tory Burch. Верблюжьего цвета.

Еще одна коробка — на этот раз Prada.

Серебристый Golden Goose.

Розовые кроссовки Balenciaga.

Низкие кроссовки Burberry.

Высокие ботинки Dior.

Обувь для фехтования от Louboutin.

Он заполнил мою комнату всеми возможными дизайнерскими туфлями — удобными, такими, которые я действительно буду носить.

Это было мило, заботливо и ужасно раздражало. Потому что сейчас, как никогда раньше, я не хотела чувствовать себя благотворительной жертвой.

Каждая коробка насмехалась надо мной, напоминая о пропасти между нами. О том, какой бедной я была по сравнению с ним. О рваной туфельке, которую я оставила в день бала.

Может, я и Золушка, но Закари Сан — не мой прекрасный принц.

Без лишних слов я начала собирать коробки с обувью и выбрасывать их в окно.

Закари Сан мог купить себе дорогу в большинство мест.

Но не в мое сердце.

41

ЗАК

Я смахнул рукой полку, отправив скульптуры, специальные издания и картины на пол моего кабинета с пронзительным треском.

— О чем она думала?

— Она думала о том, что ты помолвлен с другой и ей не нужны твои гребаные подарки из жалости. — Оливер раскинулся на массажном столе посреди моего кабинета, не знакомый с понятием границ. — Это называется хребет, Зак. У некоторых людей он есть.

— Почему он обязательно должен быть у этой женщины?

Я повернулся к настольным экранам, вырвал один из них из проводов и приготовился выбросить его в окно, пока не вспомнил, что мои сотрудники в данный момент собирают двадцать три упаковки дизайнерских кроссовок.

По одной на каждый год ее возмутительного существования.

— Потому что если бы она была такой же, как все, она бы тебе не понравилась, — пробормотал Оливер в отверстие массажного стола, пока огромный шведский чувак впивался большими пальцами в его лопатки.

Я снова захлопнул экран, расколов его на три части. Вмятина украсила импортный стол.

Ноги стучали по ковру, пока я шел к окну, глядя на беспорядок, который она устроила на лужайке под ним.