Мое темное желание - Л. Шэн, Паркер Хантингтон

— Разве я не сияю? — Она покрутилась на месте и стукнула меня по виску своей Биркин. — Rejuran Healer, инъекции Шанель, коктейль Aquashine и терапия для детского лица. Это единственный способ сохранить мою 22-летнюю кожу. (прим. Rejuran Healer — процедура для полного оздоровления кожи).

У нее не было кожи 22-летней.

Более того, у нее почти не было кожи. Она на 99 % состояла из филлеров.

Я увернулся от ее Birkin, когда она бросилась к диванам, чтобы обнять маму, и столкнулся лицом к лицу с доской Го, которую мне удавалось избегать с момента вечеринки.

Я подготовил идеальный нокаут, чтобы прикончить маленькую осьминожку. Какая же она трусиха, что сбежала от неизбежного поражения.

Селеста Айи прижала мамину голову к груди, заставив ее полуприсесть.

— Мы просто перебирали варианты. — Мама отмахнулась от Селесты, жестом указав на импровизированное агентство знакомств, ранее известное как мой журнальный столик. Они говорили на путунхуа. — Потому что Закари не смог выбрать себе жену на вечере. Не хочешь рассказать нам о своих мыслях?

— Да, конечно. — Айи бросила пакеты с покупками на пол и села на сиденье рядом со старшей сестрой. Она поставила чай на стол и потерла руки. — Наконец-то вы двое стали достаточно умны, чтобы спросить меня о моем мнении.

Технически, это мама попросила.

Я понятия не имел, почему.

Селеста Айи была полной дурой, и я говорю это с таким сочувствием и восхищением, какое только может быть у такого человека, как я.

Она переехала в особняк моего детства через несколько домов по соседству, чтобы помочь вырастить меня, когда отец скончался, и так и не удосужилась съехать после того, как я уехал в колледж.

Семнадцать лет назад.

Сестры по-прежнему жили вместе, но не могли быть более разными.

Моя мать была уравновешенной, обладательницей докторской степени, бывшим профессором, которая посвятила свою жизнь тому, чтобы вырастить меня таким, каким меня ожидало видеть общество.

Успешным. Ухоженным. Безупречно воспитанным человеком.

Селеста, однако, была трижды разведенной, бездетной певицей, которая нечасто наведывалась в Китай, чтобы выступить, заработать денег и оттрахать нового бойфренда в стране восходящего солнца.

Она вдыхала больше заговоров, чем книг, считала торговые центры продолжением своего шкафа и заботилась о том, что думают о ней другие, чуть меньше, чем о координации цветов.

Айи разорвала фотографию и отбросила остатки за спину.

— Слишком похожа на любовницу Тао.

Тао — только одно имя — и Селеста были китайскими Сонни и Шер, только сверхсексуальными.

Когда-то газеты превозносили Селесту Айи как самую провокационную и противоречивую певицу страны. Она поместила эти статьи в рамку, как будто ими можно было гордиться.

Затем она застала Тао в джакузи с тремя женщинами. Через два месяца он превратился из второго мужа во второго бывшего мужа.

Теперь они просто терпели друг друга на публике, достаточно долго для случайных концертов или фотосессий.

Айи постучала по фотографии длинным накрашенным ногтем.

— А как насчет этой?

Мама вздрогнула в своем модном костюме.

— Ни в коем случае. Ее отец попал в тюрьму за налоговые махинации. Теперь ее семья живет в крошечном, обветшалом доме в Маклейне, который едва набирает 1,3 миллиона. Весь район подал петицию в городскую администрацию, чтобы его снесли.

Бедность ее не беспокоила.

А вот проблемы, которые с ней связаны, — да.

Конечно, мама выхватила фотографию и выбросила ее в мусорную кучу.

— Я даже не знаю, что она здесь делает. Помни, Закари, ты наследуешь проблемы своих родственников, так что выбирай с умом.

Я зевнул, не обращая внимания на дюжину или около того сообщений, которыми Олли бомбардировал групповой чат.

— Похоже, решение проблемы в том, чтобы не иметь никаких родственников.