Мое темное желание - Л. Шэн, Паркер Хантингтон

Это была единственная часть воспроизводства, которая имела для меня смысл. Создать с нуля генетически превосходную рабочую силу, которая продолжит мой бизнес после того, как я умру.

В конце концов, я не мог тащить деньги в ад в ручной клади Louis Vuitton.

В заключение, я добавил:

— Чем меньше я тебя вижу, тем лучше. Без обид.

— Не обижаюсь. — Она посмотрела на меня. — У меня есть деньги, но… — она запнулась.

— Но не моего уровня. Я покопался в твоих финансах во время проверки. — Я достал свой телефон и открыл приложение с контрактом, положив устройство на стол. — Ты из семьи из шести человек, и большая часть наследства перешла к твоим братьям. Я дам тебе активы в районе двадцати миллионов, но ты подпишешь брачный контракт с железными условиями.

— Конечно. И в него будут включены некоторые мои собственные условия, касающиеся моего образа жизни и благотворительных организаций по выбору.

— В принципе, согласен, но с учетом изменений и мелкого шрифта. Моя жена должна быть назначена членом совета директоров некоторых компаний, которыми я владею.

— Временные требования?

— Три часа в неделю.

— Я хочу получить компенсацию за свое время в виде квартиры в Шанхае по моему выбору.

— Договорились.

Еще одна пауза.

Если это все, чего хотел для меня отец, то почему это казалось в корне неправильным?

— Я хочу не больше двух детей. Трое — это слишком много и может помешать моей карьере. — Она склонила голову набок, изучая потолок, словно пытаясь выудить из своего мозга все требования, которые только могла придумать. — И няня для каждого ребенка. До двадцати четырех месяцев. Я отказываюсь растить идиотов с низким IQ.

— Не проблема, если только мы разделим опекунство, если ты планируешь продолжать практику в Нью-Йорке.

Мама захочет регулярно видеться с внуками. И это отвлечет ее внимание от меня.

Два зайца. Один камень.

К тому же я все еще сохранял глупую надежду, что папа хочет, чтобы у меня была семья по какой-то причине, а не для того, чтобы обременять меня ненужными счетами, головными болями и недосыпанием.

— Звучит вполне приемлемо. — Эйлин осмотрела мое лицо, ища признаки того, что я выбегу за дверь. Единственным человеком, которого я хотел выставить за дверь, была она. — И… ты уверен, что тебя устроит такой расклад? — Она снова постучала по колену. Постукивание, постукивание, постукивание. — Что ты не решишь вдруг, что тебе нужна любовь, плюшевые мишки и прочая ерунда. Моя сестра говорит, что все мужчины в итоге хотят только одного. Се…

— Деньги, — закончил я за нее. — Остальные пороки жизни мне надоели. Я не собираюсь менять свое мнение.

— Это напоминает мне — раздельные кровати?

— Раздельные крылья.

— Неужели я настолько непривлекательна для тебя?

— Дело не в тебе, Эйлин. Дело во мне.

Вообще-то, в тебе тоже. За то, что ты мой мысленный клон. Я уже занимаюсь сексом с собой. Это называется мастурбация.

Нас охватило молчание.

Больше обсуждать было нечего, и я встал, убирая складки на брюках. Эйлин повторила мои действия, поднявшись во весь рост.

Я представил, что когда-нибудь буду возмущаться тем, как она поджимает губы — в форме задницы, — потому что выражение ее лица было вечно кислым.

Я сохранил проект договора в своем приложении, предвкушая, как выведу ее из помещения.

— Я попрошу своих людей связаться с твоими для дальнейших переговоров и инструкций.

— У меня нет людей. — Она выделила это слово кавычками. — Но твои могут связаться со мной по сотовому. Как насчет того, чтобы поболтать об этом?

А затем, не обращая ни малейшего внимания на то, насколько тошнотворным было ее прикосновение, она вложила свою руку в мою и крепко, влажно, горячо сжала ее.

В моем желудке тут же забурлила кислота.

На мгновение я застыл, ошеломленный и потрясенный, приковав взгляд к месту, где соединились наши плоти.