Мое темное желание - Л. Шэн, Паркер Хантингтон

— Если я потерплю неудачу, это будет гвоздь в крышку гроба. Последнее подтверждение того, что я должен полностью смириться с тем, что у меня никогда не будет и следа чего-то человеческого, чем я мог бы наслаждаться.

— Зак… — Мой голос надломился.

— Я живу жизнью бессмертного. Для меня ничего не значит, Фэрроу. Ни жизнь. Ни смерть. Ни еда. Ни вода. Ни смех. Я не испытываю никаких эмоций по той простой причине, что у меня их нет. Ты — единственный человек, которого я когда-либо встречал, к которому мне хотелось бы прикоснуться. Так что, если это не сработает…

— Сработает, — оборвала я его, сердце колотилось так быстро, что грудь могла разорваться в любую секунду.

Я хотела помочь ему. Не только потому, что покалывание между ног становилось невыносимым каждый раз, когда мы оказывались в одной комнате, но и потому, что я хотела, чтобы мужчина, который защищал меня, жил.

Чтобы он чувствовал себя нормально. Чувствовал удовольствие. Оргазмы.

Я передернула плечами, глядя ему прямо в глаза.

— Я позабочусь о том, чтобы это сработало.

Он поджал губы, в его зрачках затаилась явная настороженность… но и что-то еще.

Любопытство?

Внезапно стены крошечной, палящей комнаты словно надвинулись на нас.

Я решила действовать.

Одним плавным движением я схватил подол рубашки и сорвал ее, бросив на деревянные доски.

Зак никак не отреагировал, лишь горловое клокотание подсказало мне, что он внимательно следит за происходящим. Сердце заколотилось в груди.

Капелька пота скатилась между грудей и под лифчик, спустилась к пупку и исчезла в нем.

Он наблюдал за ее спуском голодными глазами. Я сделала шаг к нему, освобождая волосы от зажима.

Зак наклонил голову и завороженно наблюдал за происходящим.

— Расскажи мне что-нибудь интересное о себе. — Я расстегнула первую пуговицу джинсов, раздеваясь перед ним. — Отвлекись, пока твое тело реагирует на это.

— Я… — начал он, потом остановился.

Я расстегнула еще одну пуговицу на джинсах.

Потом еще одну.

— Ты что?

Был ли этот голос моим?

Я его не узнала.

Я одним движением стянула джинсы и отбросила их в сторону. Они запутались в моей рубашке. Я была уверена, что мои белые хлопчатобумажные трусики просвечивают из-за того, что они мокрые.

Зак носил уязвимые места, как сшитый на заказ костюм, каким-то образом дополняющий его высокие скулы и острую челюсть.

— Я девственник, — признался он, его глаза искали мои.

На предмет насмешки.

На смущение.

Жалости.

Но ничего из этого он не нашел.

Потому что на самом деле… все, что я чувствовала, — это боль за него. Боль и чувство собственничества, которое меня мучило.

Я не имела права чувствовать это. Я говорила себе, что не буду привязываться. Но ничего не могла с собой поделать. В тот момент он выглядел мальчишкой, а не одним из самых богатых и привлекательных мужчин на планете.

Я собираюсь лишить его девственности.

У меня будет то, чего не было ни у кого — Закари Сан.

Я придвинулась к нему, одной рукой расстегивая лифчик за спиной.

— Это не то, чего ты должен стыдиться.

Он горько усмехнулся.

— Я тридцатитрехлетний девственник.

— Ты мужчина с травматическим прошлым, из-за которого тебе трудно прикасаться или чувствовать, — возразила я, догадываясь, но и будучи уверенной.

Он никогда не говорил об этом в интервью, но мне попадались статьи, в которых описывалась ужасная смерть его отца и то, в каком состоянии пожарные нашли Зака.

Если бы это была я, я была бы безутешна.

Навсегда измененной.

Навсегда испорченной.

Я позволила лифчику соскользнуть с рук. Мои сиськи вздымались, полные и готовые к прикосновениям. Его взгляд остановился на моих сосках, похожих на два бриллианта.

Он завороженно наблюдал, как я пробираюсь к нему.