Дар любви - Мэдлин Бейкер

Ей вспомнилось, как Крид пришел ей на помощь в грязном переулке, в ушах стоял звук его голоса— глубокий и мягкий, когда он спросил, как ее зовут. Потом ей вспомнилось выражение его лица, когда она на следующее утро пришла к нему в гости поблагодарить за помощь, странное выражение лица, когда она передала ему в руки тарелку с печеньем. Она хорошо запомнила и свое любопытство и смущение, с которым она разглядывала его обнаженную грудь, движения его рук, когда он сунул револьвер за пояс. Он купил ей платье, первое новое платье за много лет. Он так нежно успокаивал ее в день похорон матери. И ведь кроме него больше никто не сказал ей простых слов утешения: ни священник, который мог, по крайней мере, соврать, но все-таки сказать, что соболезнует, ни даже Роза. Только Крид. Он держал ее в объятиях, пока она плакала, и нежно гладил по голове. Это он поддерживал ее, когда Роза с Рэем Коултером сбежали в Денвер. Как ангел-хранитель он всегда оказывался рядом с нею, когда бывал ей нужен больше всего. А теперь вот его не стало.

Погруженная в печаль и отчаяние, она свернулась калачиком на земле, подложив связанные руки под щеку. Крид умер, и ей стало совсем одиноко. Она пыталась плакать, она хотела плакать, но слезы не шли. Сухими глазами Джесси смотрела в темноту ночного неба. Крид умер, и все остальное не имело значения.

Глава СЕМНАДЦАТАЯ

Крид вглядывался вдаль, недоумевая, почему до сих пор не лег и не умер. Уже два дня как он брел, проклиная себя за то, что оставался в Гаррисоне, когда следовало поехать в Блэк Хоук. Он клял индейцев, жару и жгущий ноги песок. Он проклинал Джесси за то, что она была так молода и неотразима, а себя за то, что у него не хватило здравого смысла понять вовремя, что его победили.

Он устал и проголодался, избит и к тому же чертовски помешан на любви. А еще озабочен судьбой Джесси больше, чем хотел бы признать это.

Два дня. Да за это время с нею всякое могло случиться. Ее могли изнасиловать, а то и убить. Он тряхнул головой, пытаясь отделаться от таки мыслей, отказываясь даже предполагать что-либо подобное. Все внимание он сосредоточил на уходивших на север следах, оставленных индейскими лошадями. Кроме отпечатков копыт, индейцы не оставляли никаких других знаков своего пребывания.

Слабая полоска зелени указывала на присутствие воды, и Крид ускорил шаг, все еще держась одной рукой за саднящий бок. Добравшись до ручья, он упал на колени, ругая себя за неловкость: толчок болезненно отдался в ребрах.

Какое-то время он сидел, отдыхая и ожидая, пока утихнет боль. А потом одним долгим глотком прильнул к живительной влаге и, утолив жажду, плеснул несколько пригоршней воды в лицо и на грудь.

Из глубины памяти начали всплывать почти забытые слова благодарности из языка племени лакота.

«Пиламайя, Ате: благодарю Тебя, Отец-Создатель. За высокие травы. За чистую воду. За теплое солнце. За бизонов».

Еще ребенком он научился по-особому ценить огромное множество вещей. Что же случилось с той способностью быть благодарным, с тем чувством изумления, наполнявшим его разум и сердце, пока он был молодым?

«Благодарю Тебя, Отец. За жизнь. За мудрость. За силу воина и мужество. За Джесси».