Ладно, я дала маху: попросила незнакомого парня научить меня чему-нибудь в постели! Но, хорошенько подумав, я даже рада, что наткнулась именно на Никиту. А если бы я пришла с этим предложением к его брату? Я бы совершенно точно не выбралась из его комнаты живой и не оттраханной до потери… собственного достоинства.

«И самое интересное: почему Никита не признался, что это не его комната? Зачем ему это? Почему за целую неделю он не принял ни одной попытки поговорить со мной?» — вопросы без ответов. А мне очень хотелось их получить. Я неделю мучилась, больше не могу!

У меня никак не получалось сосредоточиться перед пустым мольбертом. Кисточка в моих руках чудесно пахла деревом, краски — маслом. Мольберт источал ароматом свежей нетронутой бумаги. Голова кругом, обожаю эти запахи! В новеньком зале меня окружали люди, такие же, как я: увлеченные искусством, жаждущие знаний, обожающие Романову особым, тонким чувством любви к совершенству.

Аглая Алексеевна рассказывала об умении фиксироваться на точке, в которой мы находим вдохновение. Все внимательно слушали, но только одна я никак не могла сосредоточиться.

Романова решила пройтись, посмотреть, как продвигается работа у каждого ученика. Я занервничала. У сидящих впереди уже вырисовывалось что-то наподобие яблока, которое лежало на треножнике в качестве экспозиции. Его мы должны были нарисовать, используя свой собственный стиль. Что-то вроде презентации себя и своего таланта в первый день знакомства. Многие уже далеко продвинулись, а я так и сидела с пустой головой и с точно таким же листом на мольберте.

— Найдите точку и сфокусируйтесь, — прозвучал голос преподавателя рядом со мной.

Я кивнула и опустила глаза, чувствуя жар по всему телу. Даже руки вспотели.

— В поиске вдохновения мы все индивидуальны. К кому-то оно приходит как по щелчку, а кто-то ждет толчка и не может сдвинуться с места неделями, месяцами…

— А что посоветуете? — отозвался кто-то с задних рядов. — Как ускорить этот процесс, чтобы вдохновение пришло побыстрее?

Романова продолжала стоять рядом со мной. От волнения я вцепилась в кисточку, поймав себя на мысли, что вот-вот ее разломаю напополам, но при этом не почувствую боли.

— К сожалению, нет какой-то авторской методики. Все банально: прогуляться на свежем воздухе, пообщаться с людьми, которые вас вдохновляют. Кто-то подпитывается от домашних животных, — Романова выдержала паузу как раз в тот момент, когда я подняла голову и посмотрела ей в глаза. Заметив ее блуждающую улыбку на строгом лице, я внутренне сжалась. А она добавила, глядя в упор на меня: — От котов, например…

Она меня узнала! Припомнила мой идиотский комментарий по поводу ее картины!

Я в панике опустила глаза. Схватила палитру и выдавила на нее несколько цветов, изображая бурную деятельность.

Контур яблока набросала за несколько минут и начала наносить штрихи. С одной стороны я сделала фрукт слегка подвядшим, прорисовала гнилое пятно и даже отверстие, проточенное червем, а с другой стороны — идеальное зеленое, сочное, сияющее, чертовски аппетитное. Я рисовала увлеченно, все время думала о Никите и о той ситуации, в которую с ним попала. Какая сторона яблока он для меня?

Я добавила несколько штрихов мелом и углем. Охваченная эмоциями вся перепачкалась в краске, прощай маникюр! В ушах играла музыка, я прокручивала несколько песен по кругу и не сразу заметила Романову, которая наблюдала за мной со стороны Бог знает сколько времени, сложив руки на груди.

Я остановилась и задержала взгляд на своей работе, обнаружив, что она уже давно готова. Я пыталась улучшить то, что уже не требовало изменений. Рисунок в точности отражал все, что я испытывала, все, о чем переживала за последнюю неделю.

Я моргнула и будто бы вышла из транса, волшебным образом снова оказавшись в учебном зале Романовой, а не в своих мыслях. На часах уже одиннадцать, я пропустила математику. Вот же ш гадство!