— Именно поэтому я здесь. Мы… — я глубоко вздохнул, пытаясь понять, с чего начать. В чём признаться в первую очередь? — Она молода. Это заставило меня очень остро осознать проблемы, которые я возлагал на неё. Я ненавидел себя за то, что взваливал это на неё, когда у неё были свои собственные проблемы.

— Ох, малыш. Ты — это не твоё прошлое, — она повторяла мне это столько раз, сколько могла.

— Я пытаюсь это осознать. Вот почему я здесь. Мы расстались, и я вроде как сорвался с катушек.

— Я подумал, что ты выглядишь немного потрёпанным.

— Чарльз! — мама ахнула, хлопнув папу по ноге.

Он лишь пожал плечами.

— Парнишка выглядит так, будто не спал несколько месяцев.

— Спасибо, пап. На самом деле прошло всего пару недель.

— Так, объясни в чём сложность, — сказал папа, зная, что это проблема серьёзнее, чем я им говорил.

— Она молода.

— Совершеннолетняя? — спросил он, приподняв бровь. Мои родители были понимающими, но не настолько.

— Боже, папа. Да, — я выдохнул со смехом. — Но она только начала свою жизнь. — Мои родители сидели рядом, давая мне время подумать, зная, что это ещё не всё. Я думал о том, что хотел бы сказать, ничего не выдавая. — Я отношусь к ней как собственник — ревную так, как никогда раньше, и когда моя ревность вспыхивает, я теряю рассудок. Нет рациональных мыслей. Нет никаких доводов. Я теряюсь в своих мыслях и своих проблемах и теряю самообладание. Я срываюсь на ней. Наговариваю всякое. Говорил подлые вещи, и я ненавидел это, — говорить вслух было ещё больнее. — Она слишком молода, чтобы разбираться в моих проблемах.

— Кэллум, — проговорила моя мама, предостерегая меня. — Женщина может принимать свои собственные решения. Женщина может уйти, когда ей это нужно.

— Но что я должен был сделать, чтобы она приняла это решение? Как далеко я мог упасть? — моя мама нахмурилась и потянулась через пространство, чтобы взять меня за руку. Просто то, что она держала мою руку, успокаивало меня. — Вот почему я здесь. Я не могу и дальше позволять своему прошлому управлять мной. Я не могу продолжать прятаться и надеяться, что, игнорируя его, мне станет лучше. Я устал от этого, мам.

Она смахнула слезу, которой удалось скатиться. Я знал, что она всё ещё испытывает чувство вины за то, что произошло, и я не хотел, чтобы моя неспособность отпустить продолжала сдерживать всех остальных. Мне нужно было взглянуть правде в глаза. Справиться с этим.

— Я надеялся, что доктор Эджмор сможет принять меня на этой неделе, — сказал я, имея в виду терапевта, которого я посещал перед отъездом из Калифорнии.

— Я прослежу, чтобы он принял тебя, — подтвердил папа.

— Как надолго ты остаёшься?

— На две недели. У меня припасена неделя отпуска, а на следующей неделе весенние каникулы.

— Целых две недели. — Моя мама восторженно захлопала в ладоши. — Дождаться не могу. У тебя ещё столько времени, чтобы рассказать мне об этой девушке.

Я улыбнулся, просто подумав об Оклин.

— Она великолепна. Красивая, умная, решительная, забавная. В ней так много всего, что я даже не могу подобрать подходящие прилагательные.

— Звучит очаровательно. Жду не дождусь встречи с ней. Может, мы сможем навестить её и все вместе поужинать.

При этих словах я, поморщившись, отвёл взгляд. У меня не хватит времени, чтобы сохранить в секрете самую большую сложность.

— Что? Стесняешься нас? — спросила мама, шутя.

— Нет. Мы э… эм… мы не можем просто так встречаться.

Она приподняла бровь и уставилась на меня, пытаясь обдумать все причины.

— Она замужем?

— Господи, мам. Нет.

— Тогда в чём дело?

Моё сердце бешено колотилось в груди, отчего у меня закружилась голова.

— Эм, она… моя ученица.

Её глаза расширились, и она выдохнула:

— Кэллум Пирс!