— Она красивая, — ответил Алекс. — Она была женой дяди Клея, но я не знаю, так ли это сейчас.

— Конечно, так, — вмешалась Мэнди. — Она всегда была женой дяди Клея.

Уэс опустил детей на землю.

— Она дома?

— Наверное, да. Иногда она уходит на мельницу.

Уэс погладил по голове сначала Мэнди, потом — Алекса.

— Ну ладно, до встречи. А может, вы хотите поехать со мной к дяде Клею? Он пригласил меня на ужин.

Близнецы отпрянули от него, как от гремучей змеи.

— Мы останемся здесь, — решительно заявил Алекс. — И ни за что туда не вернемся.

Прежде чем Уэс успел задать очередной вопрос, дети скрылись в лесу. Он поднялся по склону к маленькому домику. Внутри была лишь Дженни, сидевшая за прялкой. Уэс бесшумно открыл дверь, подкрался к ней на цыпочках и запечатлел на ее шее громкий поцелуй.

Дженни даже не повернулась. Она вообще не выказала ни малейшего удивления.

— Рада видеть тебя, Уэс, — спокойно произнесла она и обратила на него искрящиеся насмешкой глаза. — Твое счастье, что ты не родился индейцем. Что-что, а подкрадываться ты совсем не умеешь. Даже не подумал, что я могла слышать твой разговор с близнецами.

Уэс крепко обхватил ее и попытался приподнять.

— Видно, ты не морила себя голодом, — рассмеялся он.

— Чего не скажешь о тебе — кожа да кости. Присаживайся, я соберу тебе поесть.

— Только немного. Я иду к Клею на ужин.

— Да? — буркнула Дженни, наполняя тарелку густым гороховым супом с ломтями окорока. Она добавила холодного суфле из крабов и поставила на стол горшочек с растопленным маслом. — Тогда тебе лучше поесть здесь. Мэгги ступила на тропу войны и теперь готовит из рук вон плохо.

— Я думаю, это из-за Клея и его женщин, — проговорил Уэс с набитым ртом. Увидев на лице Дженни удивленное выражение, он улыбнулся и объяснил: — Перед тем как зайти сюда, я видел Клея. Он и поведал мне всю эту историю.

— Клей сам почти ничего не знает. Он просто слеп.

— А что тут знать? Все ясно как день. Все, что надо сделать, — это развестись с Николь и жениться на Бианке, которую он любит. Тогда он снова обретет покой и счастье.

Это предложение вызвало у Дженни такой приступ ярости, что она потеряла дар речи. Она выхватила из кастрюли с супом половник и треснула Уэса по голове.

— Ой! — взвыл Уэс, прижав ладонь ко лбу, по которому медленно сползала густая, горячая жижа.

Дженни тут же пришла в себя. Менее всего на свете ей хотелось бы покалечить Уэса. Она схватила полотенце, намочила его в холодной воде и стала вытирать его волосы.

Пока Дженни стояла склонившись над Уэсом, загораживая его собой, на пороге появилась Николь. Дженни хотела было отойти, чтобы Николь могла увидеть гостя, но раздумала. Уэс, скрытый крупным телом Дженни, с любопытством выглядывал из-за нее, наблюдая за Николь.

— Дженни, — сказала она, — ты не знаешь, куда подевались близнецы? Всего несколько минут назад я видела их около дома, а теперь они исчезли. — Она сняла соломенную шляпку и повесила ее на деревянную вешалку у двери. — Я собиралась пройти с ними урок перед ужином.

— Не волнуйся, никуда они не денутся, а, кроме того, ты слишком устала, чтобы заниматься с ними.

Уэс понимал, что Дженни нарочно скрывает его, чтобы дать возможность рассмотреть Николь. Одно он мог сказать сразу: она никогда не была прислугой. Она двигалась с мягкой грацией и изяществом, свидетельствующими о прекрасном воспитании. А все, что говорил Клей о ее красоте, оказалось более чем правдой. Первым побуждением Уэса было бросить к ее ногам весь мир и умолять ее оставить Клея и отдать ему, Уэсу, руку и сердце.

— Клей просил тебе кое-что передать, — сказала Дженни.

Николь не отвечала, рука ее застыла на перилах, затем она произнесла:

— Клей?

— Ты забыла, кто такой Клей? — спросила Дженни, искоса наблюдая за лицом Уэса. — Он спрашивает, не придешь ли ты к нему на ужин.