Сильная, независимая женщина внутри неё, хищница, присматривающая себе добычу, сменилась маленьким обиженным ребенком, спрятавшимся от большого страшного мира в игрушечном домике. И этот домик в данный момент трещал по швам под натиском гроз и ураганов реальной жизни. Алёна ощущала себя несмышленой испуганной девочкой, отчаянно нуждающейся в поддержке и опоре.

Иван держал ее руку в своей, нежно целовал и поглаживал тонкие пальцы. Длинные Аленины волосы рассыпались по его могучей груди и он с наслаждением вдыхал их запах.

— Девочка моя, ты не представляешь как я ждал и хотел этого, — прижимая к себе хрупкие плечи, прошептал мужчина.

— Вань, — деревянными губами попросила Алёна, — давай уедем отсюда. Сейчас.

— Как скажешь, любимая. Пойдем собирать вещи.

— К черту вещи. Я не хочу никого видеть.

— Послушай меня, Алён, — Иван взял её за подбородок, повернул к себе и, глядя прямо в глаза произнёс, — я простой парень. Не умею долго красиво говорить, но хочу, чтобы ты знала. То, что сейчас произошло, для меня очень много значит. Я люблю тебя. Теперь я — твой, а ты — моя. Больше никому тебя не отдам и никуда не отпущу. И, клянусь, сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела о своем выборе.

Сейчас мы едем ко мне. Завтра ты собираешь все свои вещи и переезжаешь в мою квартиру окончательно. В понедельник мы подаем заявление в ЗАГС.

На работу не ходи. Возьмешь больничный. Телефон отключи. Если хочешь позвонить куда-нибудь — звони с моего. Тебе не нужно ни с кем разговаривать и никому ничего объяснять. Я всё решу сам. Теперь ты — моя, и твои проблемы — это мои проблемы. И я не позволю всяким мудакам трепать моей девочке нервы.

Алёна с благодарностью смотрела в серые глаза, светившиеся теплом, её обнимали сильные надёжные руки. Только что Иван произнес те самые слова, которые в своей жизни мечтает услышать каждая женщина. Почему же тогда так хреново?

Всё не так. То, что случилось — противоестественно. Не этот мужчина должен был произнести сокровенное. Не с ним мечтала идти рука об руку по жизни. Он — не Макс. И никогда им не станет.

Внезапно Алёну настигло осознание того, что она натворила. Разрубила, разделила, четвертовала их с Максом будущее. Лишила надежды. На каждом из них остались куски кожи и плоти другого, которые будут гнить, отравляя им существование, и это конец. Пути назад не будет. Она уходила, оставляя за собой бесплодную, выжженную напалмом, сочащуюся ядом пустыню, на которой много лет ничего не сможет вырасти. Ни у неё, ни у него.

К горлу подкатил ком, подбородок задрожал, по щекам потекли солёные водопады. Боль вырвалась наружу, как разрушительное цунами из глубин океана, сметая все на своём пути.

Иван крепко-крепко прижимал её к своей каменной груди. Целовал, гладил по голове, вытирал мокрые щеки. И приговаривал.

— Плачь, плачь, девочка. Оставь здесь свою боль и слезы. Все пройдет, все забудется. Я теперь с тобой навсегда. Моя. Никому не отдам. Утром начнется новая жизнь, где все у нас будет хорошо.

И Алёна рыдала в голос, до судорог. По своей неразумной любви, навеки похороненной в хрустальном гробу затерянной темной пещеры. По глупым несбывшимся мечтам и надеждам, которые, как сухие осенние листья ветер в одночасье разметал по свету, превратив в пыль. По предателю — Максу, которого надо бы раз и навсегда вычеркнуть из своей жизни, но это так больно, как будто тысячи отравленных стрел пронзили грудную клетку, даже если их вынуть, раны не затянутся, а долгие годы будут причинять страдания. Она, как попавшая в капкан волчица, чтобы выжить, вынуждена отгрызть себе лапу. По Ивану, которого послал ей бог или дьявол, девушка ещё не разобралась. Этот мужчина стал её спасением и погибелью одновременно.

Сколько это продолжалось, Алёна не помнила. Просто в какой-то момент поняла, что голая сидит на коленях у Ивана, а его поцелуи перестали быть успокаивающими.