Между нами пламя - Кира Сорока

Слышу голос Аверьянова где-то справа, но мне даже глаза открыть лень.

– Когда ты вот такой – вроде бы совершенно спокойный, мне кажется, что на самом деле внутри ты горишь.

В чём-то он прав, да. Моё спокойствие напускное. Но я не горю, нет. По моим венам циркулирует жидкий лёд. Я словно застыл. Ничего не хочется делать. Ни о чём не хочется думать... О ней не хочется думать.

– Да хорош! Колись уже! Чё происходит?

Дан садится рядом и тормошит меня за плечо. Чёрт бы его побрал! Нехотя открываю глаза, оскаливаюсь.

– Руки убрал!

– Ой, ффсё! – фыркает Дан, поднимая руки и вставая с дивана.

Начинает расхаживать по комнате. По своей комнате. Волей судьбы вчера я оказался здесь. Домой решил пока не возвращаться.

– Всё дело в той девчонке, да? – Дан с ходу улавливает, в чём соль. – Алина, верно? Ты сам не свой после того, как она появилась в твоей жизни.

Я не скажу ему.

Я ничего ему, бл*ть, не скажу!

Привязанность – это слабость. Любовь – чушь собачья!

– Дело в ней, да. Она кое-что у меня украла, – отвечаю, глядя в потолок.

Приоткрывается дверь.

– Детки, а что вы здесь сидите? – в комнату входит приёмная мать Дана. – Ещё и окна закрыли... – открывает шторы, впуская в комнату яркий свет. – Лето на дворе, а они тут тухнут, – продолжает причитать ворчливым тоном.

– Ма! – обрывает её Дан. – Иди, ладно? Сами разберёмся.

– А что я такого сказала?

С обидой взглянув на сына, она уходит. Слава Богу...

Вообще-то, мать Даньчика легко сойдёт за его бабушку. А её муж, соответственно, за деда. Они усыновили его, когда им уже перевалило за пятьдесят. А Дану было семь вроде. И балуют они его так, словно он, и правда, их сладенький внучок. Они редко бывают дома, в основном, путешествуют по миру. Компенсируя своё отсутствие крупненькой суммой на его банковском счету. Дан не жалуется и берёт от жизни всё, что падает в руки. Но и не напрягается никогда, чтобы получить то, что недоступно.

Я же люблю ходить по краю и против ветра. И мне нужно то, что сложно достать.

Мышка...

Мысли о ней взрывают голову, хотя я обещал себе больше о ней думать.

– Дай позвонить, – протягиваю руку ладонью вверх.

– Так что она у тебя украла? – вручив мне телефон, Дан падает в компьютерное кресло. – Давай выловим девчонку! Забрать у неё – не проблема.

Сжимаю челюсти. Силой не хочу. Всё ещё жду от Алины здравомыслящего решения, объяснений. Жду, что она отдаст мне чёртову флешку. Не теряла она её, конечно же. Просто напугана, потому что отец на неё наехал. С ним я всё утрясу. Опять же, когда получу флешку!

Звоню Алине с телефона Аверьянова. Её номер я уже выучил наизусть. Слушаю гудки, потом всё обрывается. Набираю снова – то же самое.

С моего телефона звонить бесполезно, походу, я в блоке везде. Из друзей ВК она меня удалила, в Вотсапе внесла в чёрный список.

Злюсь ли я? Нет, я в бешенстве! И, кажется, лёд в моих жилах тает от пожара, разгорающегося в груди.

Вашу мать!

Дан шокированно наблюдает за тем, как стремительно меняются эмоции на моём лице. Присвистывает.

– Походу, ты поплыл от этой Алины.

– Заткнись! – обрываю его. Сажусь. Швыряю телефон ему на колени. – Дай подумать, – сжимаю голову руками.

– О чём хоть? Скажи, вместе подумаем, – не затыкается друг.

Я вскакиваю и вылетаю из комнаты. Неадеквашка Егор – это такая, блин, редкость, что Аверьянов, наверное, охреневает.

Похеру!

– Егор, ты уходишь? – передо мной вырастает его мать. – Думала, ты пообедаешь с нами. Как там Захар Андреевич поживает, кстати?

Я обхожу её, бесстрастно роняя:

– А что ему будет?

Сейчас отец должен был пребывать в стрессе от моих манипуляций! Но из-за этой чёртовой девчонки ничего не срослось.

Вот я лох! Доверился этой идиотке!

И в то же время я готов дать в морду тому, кто называет её так. Себе самому!